Невероятный М.

Я собрал все свои силы, в большинстве своем моральные – тело отказывалось повиноваться, и отправился принимать холодный душ. То, что ждало меня в ванной, сработало эффективнее любого душа. Это было зеркало, а в нем – отражение моего бледного лица с синяками под обоими глазами и разбитым носом. Я подрался с Майком?! Не стоит даже пытаться вспомнить, кто победил – ответ очевиден. Интересно было бы узнать, как я добрался до дома, но знать это мог только Майк, который вряд ли хочет меня сейчас видеть или слышать. Хотя увидеть работу своего проворного кулака он, пожалуй, не отказался бы. Я не знал, как идти завтра на работу, как объясняться с шефом, как выслушивать тупые шуточки на предмет, какой потрясный костюм панды я прикупил себе на Хэллоуин…и как отважиться поговорить в Майком.

Я долго стоял под струями холодной воды. Вчерашнего дождя мне оказалось мало. Голова прояснилась, я, по крайней мере, перестал паниковать и принял несколько важных решений. Первое – пойти в аптеку и найти что-нибудь от безобразных лиловых мешков под глазами, затем – осмелиться зайти в магазин косметики и купить что-то, чем их можно будет замаскировать, если такое вообще возможно. Второе – позвонить Майку, извиниться и, если извинения будут приняты, попытаться выяснить, что же вчера произошло. Нет, неправильно: сначала выяснить, что произошло, а затем уже просить прощения. Нельзя просить прощения, если не помнишь, за что тебе его нужно попросить: за этим, как правило, следует агрессивная, портящая все дело реакция. Третье будет зависеть от того, что я узнаю от Майка.

День был пасмурным, но я был вынужден пойти на улицу в солнцезащитных очках – жутких зеркальных "авиаторах", неведомо как уцелевших во время моих ежеквартальных и беспощадных рейдов по очистке квартиры от хлама. Билеты, открытки, бессмысленные сувениры, записные книжки – все это находило приют в мусорной корзине. Я давно избавился от любых сантиментов по отношению к подобным вещам.

В аптеке мне настойчиво предлагали разогревающую мазь от ушибов, вынудив в конце концов снять очки.

– О! – только и ответили мне и выдали какую-то мазь.

В магазине косметики я долго топтался у входа, чем привлек внимание девушки-консультанта.

– Добрый день! Я могу Вам помочь? – широко заулыбалась она.

Выбора не было. Я немного приподнял очки.

– Можно это чем-нибудь замаскировать?

Девушку мои синяки очень развеселили. Она повела меня к нужной полке, непрестанно оглядываясь и хихикая. Она подобрала кое-какие средства, но не обещала особенных улучшений.

– Если что-то здесь и поможет, то только театральный грим, – сочувственно пояснила она.

На поиски театрального грима я не пошел, посчитав, что лучше остаться с синяками, чем выглядеть, как восковая фигура.

Дома я толстым слоем нанес пахучую желтоватую мазь. Глаза мгновенно заслезились от едкого запаха, вынудив позабыть обо всем на свете. Придя в себя и немного привыкнув к ощущениям, я набрал номер Майка. Я набирал его раз за разом в течение, пожалуй, целого часа, но ответа так и не последовало. Так прошел остаток дня – в попытках дозвониться до Майка и в мучительных размышлениях. И в слезах из-за раздражающего запаха, отчего я не мог ни читать, ни писать, ни даже смотреть телевизор. Так и мотался по квартире из угла в угол, растерянный и одинокий. А я не хотел таким быть, что отчетливо понимал только сейчас, после всего, что натворил или не натворил вчера.

Я так и заснул – с телефоном в руке, с наушниками, в которых кто-то отчаянно рвал гитарные струны. В моем сне была музыка – та же, что в плеере. Был подоконник, и я, и зеркальный шар, и ко мне подошла Робин, очень грустная, бледная, в сырой одежде. Здесь должна была быть вечеринка, но никого кроме нас не было. Везде были разбросаны пластиковые стаканы, так, словно те, кто держали их в руках, внезапно испарились. Робин смотрела на меня каким-то невидящим взглядом.

– Не получается? – спросила она, даже не поздоровавшись.

– Что не получается? – не понял я. Робин не ответила, только пожала плечами.

Я посмотрел на улицу сквозь пыльное окно и дернулся от испуга – за окном маячил Майк, бледный, как облачко дыма. От пожал плечами в точности также, как Робин мгновением раньше, развернулся и пошел прочь. Я обернулся к Робин, но она успела бесшумно соскользнуть с подоконника и теперь стояла спиной ко мне, остановившись на полпути к выходу. Я рванул за ней.

– Постой! Я хочу поговорить!

Но Робин не реагировала. Она выглядела, как голограмма, и по ее телу пробегали помехи, от вида которых меня охватил ужас. Я хотел тронуть ее за плечо, чтобы привлечь внимание, но мою руку ничто не задержало. Я обежал вокруг нее, но, с какой бы стороны ни подходил, передо мной была только ее спина, опущенная голова и безвольно повисшие руки.