Невеста Черного Медведя

Скачка была длительной. Показался укрепленный замок, и цыган, весело щелкнув языком, наконец, спешился. Видимо, это место и было целью нашей поездки, и я вдруг отчетливо поняла, что во время погони Оливер еще мог меня спасти, но в чужом замке мои шансы на спасение сразу падают. Хоть какой Хэдли бравый воин, он не сможет перебить всех, кто обороняет это здание. Правда, у меня был второй способ спасения – серебряная цепочка, но тогда бы я исчезла отсюда навсегда и не увидела больше своего Оливера. Я попыталась захватить зубами цепочку, хотя бы ради уверенности, что смогу это сделать в нужный момент, а потом, когда уже понадобится, сильно натянуть ее и заставить лопнуть нужное звено. Почти все было продумано в XXI веке для моей безопасности. И на случай со связанными руками тоже. Но мои попытки прервал похититель, он стащил меня с лошади и, развернув к себе, принялся вытирать пыль с моего лица своими мозолистыми руками. Мне стало так отвратительно и гадко, что я невольно начала отворачиваться и дергаться в лапах этого цыгана, на которого снизошел приступ чистоплотности. Но в следующее мгновение я чуть не задохнулась от возмущения, когда он принялся вытаскивать шпильки из моих волос, тогда я лязгнула зубами, стараясь укусить его за пальцы.

«Решил показать товар лицом! Неужели продаст?!» – подумала я тогда. Он резко схватил меня за подбородок и притянул мое лицо к своему, да так близко, что я с ужасом подумала, что он решил меня поцеловать. Такого сумасшедшего блеска в глазах я в жизни не видала, и невольно съежилась в его руках, не зная, что он выкинет на этот раз.

– Белые зубы, красивая девка, – на ломаном языке прошипел цыган, – если бы не уговор с Вепрем, запер бы тебя на пяток лет в своей клетке, где сам Дьявол не сыщет.

Меня замутило от страха. Тут он заорал стражникам на парапете замка, чтобы они быстрее открывали. И ворота с оглушительным скрежетом опустились недалеко от нас, образуя мост через глубокий ров. Цыган потащил меня к этому мосту, оглядываясь на дорогу:

– Иди быстрее, тварь, еще не хватало, чтобы меня из-за тебя прикончили!

Видно было, как он торопился оказаться под защитой стен замка от неизвестного преследователя, а, значит, возможно, Оливер уже рядом. Я упиралась со связанными руками, как могла. До моста оставались всего пара метров, и я, уже не зная, что предпринять, просто упала пластом на землю: пусть тащит, как сможет! Цыган, проклиная все на свете, грубо вцепился в мои волосы, затем рывком потянул на себя, я взвыла от боли, и тут же ощутила удар по лицу. Я откинулась на бок и, закрыв глаза, сжалась в комок. Я ожидала, что он меня будет бить, но удара не последовало, и я приоткрыла глаза. В тот же момент стражники на крыше замка засуетились, мост заскрипел и стал подниматься, закрывая вход. Переведя взгляд на цыгана, я замерла. Он, качаясь, стоял на ногах и держался обеими руками за горло, в котором торчала стрела. Кровь хлестала из раны, стекая по его одежде. Еще несколько конвульсивных движений и он грохнулся прямо лицом в землю, вогнав стрелу в горло до упора. Я смотрела на убитого цыгана и не испытывала ни страха, ни жалости, все происходило, словно, за стеклом. Я оглянулась и увидела Оливера с арбалетом в руках. Спрыгнув с коня, он бежал ко мне. Тогда и я поднялась на ноги и, спотыкаясь, помчалась навстречу ему. Джек прицелился и выпустил стрелу в стражника, который явно метился в Оливера. Барон мгновенно выхватил нож из-за пояса и перерезал веревку на моих истертых в кровь запястьях. Всего одно прикосновение к этому человеку дало мне целое море уверенности и надежности. Я чувствовала, что теперь все в руках Оливера, и я могу просто спрятаться за его спиной. Это было такое порабощающее чувство, что и словами передать нельзя. И я выпалила на одном дыхании:

– Боже мой! Оливер, как я тебя люблю!

Это было совсем не к месту, и рыцарь, вздернув брови, удивленно взглянул на меня. Потом, улыбнувшись, одной рукой обхватил меня за плечи и властно притянул к себе, а другой – взял под уздцы коня. Мы начали отступать по извилистой дороге, а наши спины прикрывал Джек с оружием наготове.

Когда опасность миновала, Оливер остановился и, хмурясь, осмотрел мою опухающую скулу, ободранные подбородок, локти и кровоточащие ссадины на запястьях. Мое признание он никак не прокомментировал. Может, ему было неудобно говорить о своих чувствах при Джеке? Мы возвращались в город на одном коне с Оливером, также как уезжали из монастыря, и я впервые спросила:

– А почему Вы не оставили меня тогда в обители? Ведь Вы могли уехать сами, – и, касаясь своей щекой его крепкого плеча, шутливо добавила, – и не взваливать на себя всех моих проблем…

– Я узнал, что Ваше наказание зависело от отца Говарда, а я наслышан о нем. Этот священнослужитель Говард живым замуровал за прелюбодейство одного послушника. А Вас обвиняли в подобном грехе, но ведь именно я стал причиной таких подозрений. Да мне бы и в голову не пришло бросить человека, который столько для меня сделал.