Невеста Черного Медведя (СИ)

Я молнией добралась к дереву рядом и, не помня себя, буквально взлетела на него. Самое интересное, что я только в детстве видела, как отец с друзьями забираются за орехами на высокие кедры с помощью специальных железных когтей, а когда пришлось спасать свою жизнь, лазая по дереву, я подсознательно действовала по тому же принципу. Вгоняя кинжал в дерево, и, хватаясь другой рукой за крепкие ветви дуба, я старалась забраться все выше и выше, пока немного не пришла в себя. И только устроившись на широкой дубовой ветви, я посмотрела вниз. Хищник уже крутился вокруг моего дерева, поднимая голову, будто, проверяя, не исчезла ли его добыча с такой высоты, а прямо над ним на нижних ветвях висел мой плащ. Видимо, он соскользнул с моей руки, пока я забиралась. Неудивительно, в те секунды мне было совсем не до него. Волк, опираясь передними лапами о ствол дуба, захватил зубами полу плаща и рванул на себя. От обиды я едва не заплакала, ведь из–за этого теплого плаща я так смертельно рисковала! Волк мог изодрать его в клочья, оставив меня замерзать январской ночью в одном платье. Меня радовало то, что я могла хоть как-то защититься от хищника благодаря оружию. И тогда я стала потихоньку слазить по ветвям вниз, чтобы вернее попасть в хищника. Волк замер в ожидании. Прицелившись между лопаток, я метнула нож в волка, как Оливер учил меня. И попала. Нож глубоко вошел в его тело. Хищник взвизгнул, отпрянул в сторону и стал извиваться, но мне было страшно спрыгнуть на землю за плащом, и тогда я метнула в него кинжал из корсета, мое последнее оружие. Он вонзился в шею хищника. Волк захрипел и свалился на бок. Я дождалась, пока жалобное поскуливание прекратилось окончательно. Оглядевшись по сторонам, я спрыгнула с дерева, схватила плащ и обернула им левую руку, опасаясь, что волк еще может быть жив. Мне предстояло вытащить из него нож и кинжал, иначе я могла остаться безоружной на всю оставшуюся ночь. Я осторожно приблизилась к лежащему на снегу хищнику и с усилием вытащила из его шеи длинный кинжал, после чего обошла волка, чтобы достать нож из его спины. Но не успела – ко мне бесшумными прыжками несся другой волк. И опять этот непередаваемый взгляд тусклых желтоватых глаз!

От испуга я осела на снег, и в последний момент прикрылась левой рукой, на которую толстым слоем был намотан плащ. Волк вцепился в мою руку с такой силой, что я закричала, наверное, на весь лес. Слой шерстяной ткани и меха в первую секунду спас меня, но затем я ощутила невыносимую боль в кости, которую волк собирался, видимо, раздробить в своей пасти. Если я думала, что моя распухшая от падения правая рука была беспомощна, то оказалась неправа. Боль вытеснила страх из меня, оставив только ярость. В ту секунду я взвыла от боли, подстать самому волку, и начала полосовать кинжалом его морду: уши, нос, глаза – все без разбору. Отпустив мою левую руку, он, рыча и визжа одновременно, попытался захватить другую, в которой был кинжал, но острие попало прямо в открытую пасть хищника. Он с визгом отпрыгнул, мотая головой, а я без промедления вогнала кинжал ему сбоку в шею. Часто во время борьбы не замечаешь даже смертельных ран, так же и волк, из горла которого хлестала кровь, словно, не замечал этого.

Он разъярился так, что я не успевала закрываться обмотанной рукой от его зубов и когтей. Но в те секунды я мало реагировала на физическую боль. В конце концов, я, стараясь хоть на секунду зафиксировать его голову, засунула в его пасть руку с плащом, после чего стала с остервенением вгонять кинжал ему в шею. Раз за разом, я не думала останавливаться, понимая – иначе волк сожрет меня заживо. Я не помню, сколько времени это продолжалось, но сознание мое просветлилось, когда хищник уже был мертв и исполосован как в фильмах ужасов.

Поднявшись на ноги, я уже не чувствовала ни страха, ни холода, даже боль для меня стала чем-то потусторонним. И, стоя посреди ночного леса, я вдруг издала дикий звериный крик, вкладывая в него всю ярость после схватки с волками – настолько велико было мое потрясение. Только когда я возвращалась к дереву, мое сознание стало постепенно воспринимать боль.

Остановившись, я оторвала от потрепанного плаща полосы ткани, чтобы перевязать себя. На правой руке кровоточили раны от волчьих зубов, неглубокие, учитывая, что ему все время мешал мой кинжал, а в левой руке, хоть и целой на вид, сильно ныла кость, и вскоре эта рука стала опухать. Помимо этого еще были серьезно исцарапаны когтями мои ребра, грудь и плечи сквозь разорванное платье, но, самое главное, я была жива. Только вот – сколько мне оставалось жить?

Я с трудом забралась на дерево, уже не так высоко, как в прошлый раз, но зато теперь в геройски отвоеванном плаще. Я куталась в него и грела дыханием руки, раны и холод мучили меня всю ночь, сидеть на ветвях было неудобно. Хорошо, что хоть метель стихла. Я несколько раз слазила с дуба, чтобы ноги окончательно не онемели, но все же не решалась долго оставаться на земле. Никогда еще я не была так рада рассвету!