Невеста для Хана

Она стойко перечила ему, и я лишь устало выдохнула, когда дверь открылась настежь и Хан позволил девочке въехать в спальню. Я приподнялась на одном локте, глядя как маленькое кресло подъехало к моей постели и малышка подняла на меня треугольное личико, а потом протянула рисунок.

— Я принесла тебе подарок.

Взяла лист бумаги, устраиваясь на подушке, примащиваясь так чтоб не болело плечо и посмотрела на рисунок. На нем изображена девушка с крыльями, как у ангела и длинными распущенными волосами. От ее крыльев вниз падают красные цветы. Она закрыла лицо руками и словно парит в воздухе. Рисунок нарисован акварельными красками. Эрдэнэ очень талантливая девочка. Я бы не сказала, что этот рисунок нарисовала девятилетняя малышка.

— Красиво. Кто это?

— Это ты.

Я присмотрелась к рисунку внимательней и улыбаясь положила рядом с собой.

— Я ангел?

— Нет. Ты — лебедь.

Склонила голову к плечу и смотрит на меня пытливо, с интересом. У нее такой вид будто ничего не произошло, и она не открывала клетку, не подвергла свою жизнь опасности.

— Почему лебедь?

— Не знаю. Ты похожа на птицу. Нежную, красивую.

— Спасибо.

Я улыбнулась ей и чуть прикрыла глаза, но тут же широко их распахнула, потому что она вдруг спокойно сказала:

— Все равно он сломает тебе крылья и твои перья рассыплются вокруг… я там нарисовала их.

Взяла рисунок и присмотрелась — действительно на земле валялись выдранные перья красного цвета. Я вначале приняла их за цветы. Медленно отложила рисунок, стараясь справиться с сильным сердцебиением.

— Зачем ты это сделала? Зачем открыла клетку?

Девочка пожала худенькими плечами.

— Он любит ее больше, чем меня. Гуляет с ней, заходит в клетку, разговаривает с ней, кормит….Я хотела, чтоб она умерла… или я. Всегда должен оставаться кто-то один. Кого любят больше.

Я невольно подалась вперед и почувствовала, как что-то саднит под ребрами и сохнет в горле так будто я наглоталась песка. Как же ужасно звучит все что она говорит. Такая маленькая и столько боли внутри. Как же мне тебя отогреть?

— Отец и тебя любит. Намного сильнее Киары. Ты видела, как он схватил ружье? Он выбрал тебя!

— Или тебя! — упрямо и пронзительно на меня посмотрела. Карие глаза настолько темные, что ее взгляд кажется не подъемно тяжелым.

— Тебя! Кто я? Никто… а ты его дочь! — поправила ее я и села на постели, чувствуя легкое головокружение, опустила ноги вниз и взяла девочку за руки. Она хотела их одернуть, но я сильно сжала маленькие ладошки.

— Неправда. Тебя. — закричала Эрдэнэ и неожиданно сильно сжала и мои пальцы, — Он всегда выбирает кого угодно, но не меня. Я вечно заперта в этом доме как в тюрьме. У меня нет друзей, нет животных, нет никого.

— А я?

— Ты? — девочка попыталась еще раз высвободить руки, но я не дала. — Ты можешь исчезнуть в любой момент.

— Все мы можем исчезнуть в любой момент. Я бы отдала все на свете, чтобы мои родители в один день вдруг не исчезли, но они попали в аварию, и я никогда не знала их. А у тебя есть отец… Если бы у меня был отец…

— У меня его нет.

Все же вырвала ручки и развернув кресло, отъехала к окну, а я встала с постели и подошла к ней сзади, любуясь длинными, блестящими волосами так ярко контрастирующими с алыми лентами.

— Есть. У тебя он есть. И если ты рядом с ним в этом доме, накормлена, одета, обучена, то ты ему дорога. Если родители не любят своих детей, они отказываются от них, убивают…

— Нет! Он меня ненавидит! Стесняется! Я уродина! Выродок! Безногое мясо! Лучше бы он меня убил, когда я родилась!

Я развернула кресло к себе и посмотрела в бездонные глаза малышки наполненные слезами, опустилась на колени и провела ладонью по ее щеке.

— Но ведь он этого не сделал… он тебя вырастил. Смотри какая ты красивая. Разве красота только в ногах? А глаза — твои похожи на расплавленный шоколад. А волосы? Блестящие, длинные, густые. Может быть твой папа любит тебя и просто не знает, как сказать об этом или показать свою любовь. Твое имя….ты ведь знаешь как оно переводится? Драгоценность. Это папа тебя так назвал.

Она смотрела на меня и по ее смуглым щекам катились слезы, а меня разрывало от жалости.

— Ты ведь тоже его любишь…

Она кивнула, а я подалась вперед и обняла ее одной рукой, привлекая к себе, чувствуя ладонью выпирающие косточки позвоночника.

— Ты говорила ему об этом? Говорила, что любишь его?

Отрицательно качает головой.

— Хочешь мы придумаем как ему об этом сказать?

Отстранила малышку от себя.

— Или подарим ему подарок… Не знаю. На какой-нибудь праздник.

— У… у…не-го, — Эрдэнэ тихо всхлипывала, — не-го день ро-ж-де-ни-я… ссскоро.

Так трогательно. Я бы в жизни не подумала о дне рождения такого человка, как Хан… наверное, потому что тогда надо было представить его ребенком, а мне было сложно это сделать.

— Вот… мы сделаем для него подарок.

Эрдэнэ отрицательно качнула головой.

— Он не разрешит нам общаться.

— Разрешит, — не знаю почему я это сказала с такой уверенностью, но я собиралась выдрать это право с мясом. Или наперекор всем запретам приходить к девочке.

— Я знаю… знаю почему ты все еще здесь?