Невеста для Мрака (СИ)

– Веришь или нет, но я пригласила сюда отца моего ребёнка не затем, чтобы обманывать тебя, Дик*Кар*Стал, – выдавила я из себя оправдания. – Между нами, – мной и ним, – ничего не было. Но неужели ты думал, что я безропотно отдам сына невесть кому? Ты говоришь, что позволил бы мне его оставить? Но я тебе не верю! Ты никогда бы не отдал трон Чеаррэ…

– Реальную власть в Фиаре этот ребёнок никогда бы не имел, но я планировал часть Черных Земель включить в нашу корону, а вот там бы он вполне мог быть полновластным властителем. Чеарре он там или нет, через двадцать лет он принадлежал бы мне душой и телом, и был бы моим человеком. Все в королевстве знали бы его как моего младшего сына, но теперь… теперь ты смешала все карты, Одиффэ: лишила себя сына, а ребёнка – законного рождения, превратив его в дешёвого бастарда, зависящего от милости более, чем легкомысленного отца и его родни, которая, тебе не следует обманываться на этот счет, вовсе не благоволит к тебе. Чеаррэ терпели тебя около себя потому, что я от них этого требовал. Если бы не моё покровительство, тебе бы ещё очень крупно повезло, что тебя живых оставили. Ведь для таких, как они ты – зло.

– Ты никогда ничего подобного не говорил! Ты не говорил, что позволишь мне самой растить сына!

– Предполагалась, что ты на краю света и у тебя нет возможности выкинуть очередную глупость. Но моя королева талантлива…

– Если бы я только могла предположить!.. Если бы только…

– Если бы только ты доверяла мне, – покачал Дик*Кар*Стал головой. – Если бы шире открыла глаза, то поняла бы, наконец, что я тебе не враг. Никогда им не был. Но в твоей неразумной голове есть только одна мысль: реализовать свои девичьи грёзы любой ценой. Ты целеустремлённо и упрямо роешь могилу нашему браку. Одиффэ. Ты совсем как маленький ребёнок, что плачет и рвётся в песочницу, помня о том, как вольготно ему было в ней раньше. Но ты – выросла. Ты не сможешь в неё вернуться. Даже если бы я и согласился тебя отпустить, всё будет иначе, не так, как ты себе воображаешь. Это так же правдиво, как и то, что прошлое оставляет на нас неизгладимые следы, их надо чтить и помнить, но тени былого возвращать ни к чему.

– И что?.. – сжала я руки до хруста. – Что будет теперь?

– Теперь мы попытаемся догнать твоего драгоценного любовника и по-хорошему уговорить его вернуть ребёнка нам.

– Мы?..

– Я обеспечу силовую часть операции, ты – всё остальное. Тебе придётся сцепить зубы и сесть верхом. Сумеешь?

– Ты обещаешь, что никого не будешь убивать?

– Даю слово.

Глава 35

Озеро, покрытое льдом, походило на зеркало, заключенное в рамку суровых гор. Отряд, во главе которого мы с Дик*Кар*Сталом выступали, передвигался странными изгибами. Стоило преодолеть водную границу, как мы вступили на узкую тропинку, проложенную в снегу, углубляющуюся в глубь дремучего леса. Сложный путь никого не располагал к разговору – за одним буреломником следовал другой. Маленькие человеческие фигурки терялись на фоне темных древесных стволов и бесконечной снежной белизны.

Зимний лес всегда похож на прекрасную, чарующую, но недобрую сказку. В летнем лесу не бывает тишины, зато зимой дремлющие чащобы почти безмолвны. Обычно гулкие утёсы, укутанные снежным одеялом, словно утратили голос – сук не хрустнет, ветка не затрещит. Лишь монотонный хруст снега под копытами наших коней нарушал тишину. Лес будто окаменел, стал похожим на моё сердце: безмерная, необъятная, бескрайняя пустыня, в которой одни сплошные миражи.

Я не знаю, по каким признакам Дик*Кар*Стал выбирал направление. Очень может быть, что его вели духи.

Мы двигались к очертаниям дальних вершин. Иногда мне казалось, что я вижу, как по их заснеженному склону двигаются точки, похожие на муравьев, но в следующее мгновение убеждалась, что это лишь самообман.

Я так до конца и не определилась с тем, чего хочу больше – настичь беглецов или всё-таки дать им уйти?

Лошади то проваливались в рыхлый снег, то оступались и скользили. Приходилось прилагать усилия, чтобы заставлять их подчиниться себе. Спина и руки ныли от усталости. Всё тело молило об отдыхе. Даже в нормальном состоянии подобный переход тягостен, а уж спустя всего неделю после родов…

Я убеждала себя, что для меня боль утратила значение. Я её осознавала, чувствовала, но моё желание двигаться вперёд делало её далёкой и незначительной. Само тело сделалось словно чужим – ловушкой для души, ограничивающей возможности крылатой пленницы.

Вскоре каньон, по которому мы двигались, начал сужаться. К северу от него лежал крутой водораздел. От мысли что придётся спускаться вниз делалось почти дурно.

Я надеялась, что Эллоиссент не стал рисковать и использовал какой-нибудь магический трюк, позволяющий ему сделать превратности пути легче и спуститься с ребёнком вниз почти без риска.

Впереди не было никаких следов. Ничего, кроме бессчётных белых валунов, неумолимо простирающихся до самого горизонта.

– Осторожней, ваше величество! – предостерёг меня кто-то из охраны. – Не подходите к краю утёса. Это может быть опасно.