Невеста для Мрака (СИ)

— В тебе слишком много порока, Миарон. И не при чем тут ни долгие годы, ни тяжкие потери — ты просто такой, сам по себе. И тебе это нравится. Нравится убивать. Нравится мучить, ломать, насиловать, подчинять своей воле. Я хорошо тебя понимаю, потому что часть меня такая же. Может быть, я заразилась этим от тебя, может быть, тебя тянет ко мне потому, что во мне существует эта же звериная, демоническая струна, я не знаю. И, признаться, не хочу знать. В отличии от тебя я в себе это ненавижу — ненавижу убивать, причинять боль. Ненавижу необходимость держать своего внутреннего зверя на цепи. Да, мы оба — чудовище. Но между нами есть разница. Если бы у меня был выбор…

Глаза Миарона вытянулись в змеиную ленточку, узкую и опасную.

— Думаешь, я всегда жил в ладу со своим внутренним зверем? — рыкнул он. — Думаешь, я никогда не боролся с ним?! По-твоему, зачем я вмешался, не дав умереть тем, кто тебе дорог? — его руки сжались на моих плечах, причиняя боль. — Куда проще? Отойти в сторону и дать Таните прикончить их обоих, тех, кто отнимает у меня тебя — и Эла, и его сына! Ты бы ведь все равно пришла ко мне, рано или поздно. Вернее, пришло бы то, что от тебя осталось. А я, как никто другой знаю, что осталось бы очень мало. Угадай, откуда я знаю это, моя драгоценная Огненная Ведьмочка?

— История о благородном герое вдруг ставшим чудовищем слишком банальна, — попыталась я спрятаться за цинизмом. — Ты же не думаешь, что я куплюсь на это?

— Тяжелее всего в жизни пережить того, кого любишь. Начинаешь ненавидеть себя и тогда уже не страшно никакое падение. Но в Бездне скучно, и рано или поздно начинаешь искать попутчиков. Так веселей, не правда ли?

— Не знаю, Миарон, — я с удивлением осознала, что касаюсь ладонью его щеки. — Или правильнее тебя называть Грейстон?

— Не правильнее, — перехватил он мою ладонь, отстраняя.

Странный жест. Как его растолковать?

— Я для тебя попутчик в Бездну? — хмурясь, спросила я.

— Ты женщина, созданная Двуликими для меня, только наотрез отказывающаяся это понять. И самое печальное в том, что я сам виноват в этом.

Глава 37

Как там говорят в таких случаях героини романов? Всё сложно?

Какая-то часть меня всегда будет тянуться к Миарону. Отрицать это влечение, по крайней мере перед самой собой, бессмысленно и глупо. Сколько бы я не ненавидела своего учителя-оборотня, он всё равно будет оказывать влияние на мои мысли и чувства. Между нами существовала, существует и боюсь, всегда будет существовать незримая связь. Так же, как и неразрешимые противоречия.

Но дело было не только в чувствах. Я не перестала быть королевой Фиара, а главное, женой Сиобряна Дик*Кар*Стала, которого вовсе не за добрый кроткий нрав прозвали Тёмным Властелином. Расчетливый и холодный, этот человек (нужно смотреть правде в глаза) вряд ли уступит свою, пусть и нелюбимую, но жену, другому мужчине, тем более, старому врагу.

— Спокойной ночи, — сказала я перед тем, как скользнуть в спальню и плотно прикрыть за собою дверь.

Эта самая дверь давала мне возможность отсрочить момент окончательного решения.

В комнате было темно, тепло и тихо. Впервые за долгое время я чувствовала себя в безопасности. И за это мне тоже следовало благодарить оборотня.

Казалось, с момента, когда я простилась с Эллоиссентом, прошла целая вечность. И в этой самой вечности, блуждая то по ледяной, то по горящей пустыне я потеряла (или обрела?) нечто столь важное, что при мысли о том, кого я так сильно любила ещё совсем недавно, больше не чувствовала ничего. Ничто не болело, не жгло, не томило.

Никогда прежде я не понимала, как это можно — перестать любить? Как и все девчонки я верила, что любовь бессмертна, что, раз родившись на свет она умрёт только вместе с последним ударом моего сердца.

Но моё сердце продолжало биться, а любви к Эллоиссенту в нём больше не было. И я не испытывала по этому поводу ни малейшей горечи, пустоты или сожаления. В одночасье то, что было смыслом жизни, солнцем души, то нежно греющим, то жестоко палящим, стало лишь фактом из биографии. Не скажу, что Эллоиссент совсем больше ничего для меня не значил. В душе ещё дрожали свежие следы: память о том, кем он для меня был, каким пламенным счастьем одарил, какой горячей была надежда, каким жалящим, больно ранящим — предательство. В этом кипящем котле чувств всё переплавилось, сгорело и ничего нельзя вернуть, а главное — возвращать и не хочется. Я свободна от своей многолетней болезненной зависимости. Мне плевать, что там Эл обо мне думает, осуждает ли, одобряет ли? Всё равно, в чьих объятиях он сейчас кувыркается, кого любит и на ком женится. Наверное, сумей Эл не потерять моего сына, мои чувства к нему были бы иными? Но он не сумел. Смазливый слабак.

Я была безумно рада тому, что Эллоиссент выжил. Это позволяло мне расстаться с чувствами к нему совершенно безболезненно, иначе угрызения совести не позволили бы так легко отпустить любовь.

Но любовь — любовью, а делать-то что? Схватить сына на руки и, пока не расцвело, сбежать отсюда?

Куда?