Невеста для полковника (СИ)

— Антох, может ты действительно начнешь у них спрашивать, чего они хотят? — уже серьезно спросил Соколов. — А то будет как с Милкой…

Мила была милой и спокойной дочерью друга отца. На одном из семейных застолий Громов перебрал спиртного и решил, что девушка с короткой русой стрижкой вполне подойдет для одной ночи. Слабое сопротивление почему-то подкрепило желание полковника, а девушка оказалась девственницей, но понял это он уже когда все случилось. Мила разрыдалась, не так чтобы совсем трагично, но абсолютно неожиданно для Громова, попытавшегося утешить девушку. И вроде разговор состоявшийся после, убедил их обоих, что все было хорошо и не страшно, и можно продолжать жить спокойно, но только через два месяца Мила сообщила Громову о своей беременности. Больше всего кричал отец девушки и полковнику, тогда еще в звании майора, ничего не оставалось как притащить Милу в ЗАГС и зарегистрировать отношения. Беременность длилась чуть больше положенного срока и когда на свет появился смуглый черноволосый мальчик негроидной расы, Громов разочаровался во всем женском роде.

С тех пор за полковником и закрепилась слава бабника, относящегося к женщинам если не с презрением, но уж точно с пренебрежением, как к существам падшим и неверным.

Напоминание о Миле стало последней каплей и Антон Игоревич еще раз от души врезал Костику в район почек. После наклонился к согнутому в три погибели Соколову и спокойно сказал:

— Ты мне друг Кость, и я за тебя жизнь отдам, но к ней не подходи, ты меня понял?

И не дожидаясь ответа, подхватил чашку и направился к плацу.

Варвара и Антон

Жизнь потекла в размеренном режиме. Майская жара этому способствовала, вынуждая проводить большую часть дня под землей и выползать на поверхность только по утрам и вечерам. Особенно зверствовали комары, которым было абсолютно плевать на противомоскитные препараты, и фраза с упаковок спреев «постоянное сотрудничество с Институтом Дезинфектологии» им была по барабану. Не справлялись даже огромные иностранные агрегаты, воняющие аттрактантом, имитирующим запах человеческого пота, и обещающие охват в сорок соток. Через несколько часов чудо-машинка буржуйского производства забивалась не только пискунами, но и слепнями, мошкарой и мухами, и переставала работать. Поэтому вскоре была закинута в один из ангаров для хлама и благополучно забыта.

Варвара старалась не отсвечивать, появляясь в строго отведенное время на плаце, молча выполняя задания. С каждым днем они усложнялись, и кто-то ляпнул, что теперь пилоты смогут сдать не только на краповые береты, а на все золотые, если бы такие были.

— Солнцев, золотце ты наше, пятая полоса препятствий. Если не уложишься в четыре минуты, будешь драить сортиры в ближайшие пару дней вместо общения с транспортом, — прокомментировал амбиции подчиненного Громов, внимательно изучая поступающую информацию на планшет.

— Норматив пятнадцать! — возмущенно отозвался пилот.

— Три минуты сорок пять секунд, — невозмутимо ответил полковник, не отвлекаясь от устройства.

— Есть, товарищ полковник, — сквозь зубы проскрежетал Солнцев, отправляясь на задание.

Разлука с транспортом была самым неприятным наказанием для пилотов. Образовавшаяся связь требовала постоянного контакта, иначе каждое подключение приносило физическую боль. Постоянный контакт «шлифовал» общение и обещал свести на нет болезненные ощущения. И если Варина «Избушка» практически выросла и могла оставаться сама с собой несколько дней, остальные симбионты еще были сильно привязаны к носителям.

Транспорт Солнцева был похож на типичную квадратную классику американского автопроизводства, выпущенную в конце восьмидесятых годов прошлого века. Пределы города машина еще ни разу не покидала, находясь на стадии прокатки. Для того, чтобы получить разрешение на выезд, симбионт должен быть абсолютно послушен и полностью управляем. Солнцевкая же «избушка» могла заглохнуть в любой момент просто потому что ей не нравится пассажир, или не хотела ехать на батареях, упрямо требуя жидкое топливо. Кстати, во всей команде только две машины имели бензиновые двигатели внутреннего сгорания — солнцевский квадрат и ивановский тазик. Последнюю так прозвали за сходство с машинами Тольяттинского Автомобильного завода — небольшая, но с претензией. Остальные в основном использовали литий-ионные батареи, у Васечкина дополнительно был отсек для ракетного топлива на гидразине.