Невеста фараона

Я задумалась. Он меня поцеловал. Опять. Может быть, и сейчас целует обмякшее тело. Вот же действительно гад.

— Собачье дерьмо! — это мы разом выдохнули. И хихикнули.

— Давай, выкладывай, — потребовала я, а то у меня голова пухнет от подозрений. Меня, то есть тебя постоянно кто-то хочет убить. Ты знаешь, кто?

Она вздохнула:

— Кто-то всегда хочет тебя убить, если ты чего-то значишь в этом мире. Чтобы занять твое место. Разве нет?

Я бы поспорила, но на это времени не было. Поэтому спросила прямо:

— Почему ты подозреваешь Ахмеса? Он милый парень, когда не подсыпает зелье в вино.

— Смотри, — она кивнула на экран.

И я увидела фильм, словно снятый Танеферт на телефон. В ее спальне горела лишь одна масляная лампа. Ее желтые всполохи вырывали из тени переруганное лицо Неши. Как всегда со съехавшим на глаз венком, но на этот раз одетую в какую-то белую хламиду. В этой тьме она казалась привидением.

— Тише, госпожа, — шептала она, и голос ее дрожал, — Они нас не найдут.

За стенами огромного дома Сына царского в Инбу Хенж бушевала буря. Не ветер, не шторм, а восстание, устроенное недовольными людьми. Они кричали и дрались с военными, с теми, кто защищал действующего правителя. Город раскололся на две части — недовольные наместником царя и те, кого все устраивало. Что послужило триггером уже сказать трудно. Но в ночь Ренепет, самую страшную в году, когда жрецы молятся в храмах, а добрые люди поют гимны на улицах, чтобы поделиться силой с богами, которые вступили в схватку с великим хаосом Апопом, в эту ночь хаос победил, и горожане, зараженные его ядом, решили свергнуть законного правителя. Бой бушевал уже под стенами дворца. Потом ворвался внутрь, руша красивые цветочные композиции и оставляя кровоточащие тела в бассейнах с золотыми рыбками.

— Ты слышишь, Неша? — Танеферт замерла, превратившись в слух.

— Ты не посмеешь, мальчишка! — донеслось из соседнего зала. Это крикнул ее отец, сын царя в Инбу Хенж, все еще правитель гордого города. Послышался лязг металла, кто-то дрался с отцом Танеферт. Кто-то хотел его убить.

— Нет, госпожа! — пискнула за спиной Неша, но она ее не послушала. Дочь спешила отцу на помощь. Хотя чем она могла помочь? У нее ведь даже оружия не было.

Она пробежала по коридору и вылетела в зал, замерев у колонны. Все было кончено. Под телом отца, распростертом на полу растекалась лужа алой крови.

— Нет! — взвизгнув она и прикрыла рот рукой. От отца поднялся его убийца и, вздрогнув, повернулся к ней.

Я видела Ахмеса разным. Усмехающимся или мрачным, злым, с пылающим черным пламенем взором, или улыбающимся, когда в его темных глазах плясали желтые искорки. Сейчас его лицо походило на каменную маску, взгляд твердый, уверенный, но ничего не выражающий. Возможно так и должна выглядеть ожившая статуя, возле которой так долго пляшут жрицы в храмах. Он встал на ноги и, пошатнувшись, шагнул к Танеферт. А она попятилась, не в силах оторвать глаз от его рук, перепачканных кровью ее отца.

— Фриш… — голос его был безжизненным, как и лицо.

Она вздрогнула как от пощечины. Метнулась к телу отца. Почему-то она была уверена, что он уже мертв. Упала перед ними на колени, схватила его за безвольную руку.

— Отец! — вырвалось из горла вместе с рыданиями.

Глаза человека, который так часто смотрел на нее то с любовью, то с удивлением, то с вопросом, а иногда, всякое же случается, и с гневом, теперь безучастно пялились в потолок. Она умела лечить людей отварами и заклинаниями. Но помочь отцу она не была не в силах. Потому что нет такого отвара и нет такого заклинания, которые смогли бы вытащить нож из сердца. Тогда она схватилась за рукоять, торчащую из груди отца и с силой выдернула короткий меч — идеальное орудие убийства. И огляделась с желанием проткнуть негодя. Но Ахмес словно растворился в тенях.

И все же, что-то в этой сцене показалось мне неправильным. Как во сне, ты знаешь, что есть подвох, но вот какой…

Фильм закончился. Мы помолчали, заново переживая ту ужасную ночь.

— Почему Ахмеса не осудили? — спросила я, — Вряд ли убийство наместника царя, а по-нашему губера сошло бы с рук пусть и знатному, но мальчишке.

Танеферт вздохнула и пожала плечами:

— Не нашлось достаточных доказательств. Мое слово против его. Он клялся, что не виноват. Что пришел, когда уже все было кончено.

— Но может быть он не врал?

— Ты же видела, он держался за рукоять меча, которая торчала из груди отца. И потом… у него был мотив.

— Какой? Вы должны были пожениться. Он стал бы сыном твоего отца и получил город по наследству!

— Это версия Ахмеса, — Танеферт горько усмехнулась, — И если бы на то была наша воля, так и случилось. Я любила Ахмеса, а он, любил меня. Ну, во всяком случае, он мне так говорил. Хотя я, конечно, понимала, что слишком большие перспективы, связанные с женитьбой на мне, лишают меня права быть искренне любимой.

— Да ты нравилась ему с детства!

— Это ничего не меняет. Наши отцы дружили, и все же, семья Ахмеса пусть и влиятельная в городе, не настолько сильна. Да что рассказывать, смотри.