Невеста Горного Князя

— Нет, не тянет, — он аж отвернулся от меня. Да что блин не так-то? — Вода здесь даже даёт силы… Амалия, вам разве горничные не объяснили, что камни у бассейна означают?

— Красный и жёлтый — для взрослых, — повторила я слова Симоны. Ещё вспомнилось смущение девочки, и что-то медленно начало складываться.

— Ну, можно и так сказать, — криво усмехнулся князь. Пошёл он к чёрту, не буду его больше по имени звать, пока сам меня не признаёт! В теле ещё оставалось неудержимое желание близости, но разум уже работал. Мужчина же шагнул ко мне, не обращая внимания на то, как мешает его движениям мокрая и тяжёлая одежда. Взял меня за талию, и прежде чем я успела хоть что-то произнести, поднял из воды и посадил на бортик бассейна. А потом уж сам подтянулся на руках и уселся рядом.

Снял совершенно мокрый камзол, который от воды потемнел и выглядел почти чёрным вместо тёмно-зелёного.

— Это бассейн для влюблённых, моя дорогая…

— Я не Амалия!

Я вскочила и чуть опять не поскользнулась. Очень неловко и по-детски вышло, князь даже махнул рукой, пытаясь меня поймать, но я устояла. Не хочу эту слышать. Ну вот серьёзно, как ему сказать, что я — не кукла. Та, его, в подвале стоит. Ещё большой вопрос: какого лешего она там делает и почему тянет из меня силу. И почему дед Матей велел не говорить мне про то, что я была внизу.

— Вот как, как мне ещё вам сказать, князь? Я не ваша Амалия, и не дух ветра. Меня Инна зовут, и я…

— Это не важно.

А… что? Простите? Можно я его пну, пожалуйста? Совесть и здравый смысл, не зудите, очень хочется мужику по голове постучать. Вот прям тяжёлым чем-нибудь. Камешком по камешку.

— В смысле — неважно? То есть у нас сейчас едва секс не случился, а с кем — вам, князь, неважно? — здесь уж я не пожалела яда в интонациях.

— Что чуть не случилось? — переспросил он. Что, в их лексиконе нет таких слов?

— Секс. Интим. Половой акт. Близость. Соитие, — Меня, что называется, «бомбило», я пыталась вспомнить вежливые наименования, но, видимо, совсем таких синонимов в этом мире не было. Наверняка нашлось бы подходящее к тому, как мой сокурсник говорил каждой девчонке «пойдём по****ся?», но мне так не нравилось. Наконец, я нашла выражение, которое должно звучать также и здесь, — Чуть не занялись любовью, князь.

Его перекосило. Он аж окаменел, хотя уж куда сильнее. Наконец, мужчина бесцветным голосом произнёс:

— Я любил только Амалию.

Меня было не остановить.

— Дорогую Амалию? Или живую?

— Ты… Ты…

— Да, я!

— Ты — не она!

Ура, победа!

— Я вам это уже вечность твержу, князь!

Он сжал кулаки. Встал. Поднял свой мокрый камзол. В его самообладание бы верилось, если бы он не попытался сначала надеть его вверх ногами.

— Вы пытаетесь, князь, — протянула я, по-прежнему болтая ногами в тёплой воде. — И вообще, в чём смысл свадьбы без любви, просветите… свою дорогую?

Он рванул мимо меня в сторону спальни, как был, в мокрой одежде.

А я откинулась назад, легла прямо на гладкие доски пола, и меня накрыло смехом. Скорее нервным, чем радостным, но я не могла выкинуть из головы ни ритуал, ни поцелуй, ни подвал, ни купальню и почти интим, ни разговор. И всё это в один день!

Когда пришла Симона с полотенцем и возгласами о моём поведении, я всё ещё посмеивалась.

8. Дело Мастера боится

Алеш

Меня остановил Войт. Наверное, если бы не кравчий, я бы и в мокром потащился к Мастеру Матею. Но верный слуга стоял в спальне, скрестив руки, и смотрел на меня, пока я рассекал по комнате в мокрой одежде.

— Вы-то бессмертны, князь. А вот вещи нет. Ковры пожалейте, их принц Катайи вам лично подарил.

В спальне уже горели свечи, пылал камин, стол был накрыт — жареное мясо, сыры, травы и овощи из оранжереи.

— Вот сначала сядьте, поешьте, потом пойдёте. А ещё лучше — утром. Отдохнёте, а там, может, и передумаете вовсе.

— Матей по ночам редко спит, — напомнил я Войту очевидное.

Кравчий поморщился. Он с самого детства боялся страшного деда, который, согласно сказкам крадёт невесту и пугает детей. И даже когда из просто подобранного в предгорьях сироты и мальчишки-слуги стал моим сначала личным помощником, а потом правой рукой, узнал секреты и мои, и Амалии; Матея бояться не перестал.

Но всё же здравый смысл в словах Войта был. Я позволил себя переодеть, сел за стол. Как раз можно спокойно обдумать, что спросить у старика. Он-то и смертным был несказанно хитромудрым, а бессмертным понятнее не стал.

Я прислушался — в спальне у княжны что-то ворковали горничные, и потом девушка снова принялась что-то напевать. Разве Амалия пела? Не могу вспомнить. И глаза… зелёные, но у девушки в купальне они были голубыми. Ведь Матей создаёт их каждый раз одинаковыми, или нет?

В замке почти все спали, в общем зале только угли светились в камине, да около дверей в настенных подсвечниках были зажжены свечи. На кухне гремела посуда. Ну, там никогда не спят.

— Вам лампу принести, князь? — окликнул меня у дверей кто-то из мальчишек-слуг, спускавшийся на кухню с кипой белоснежных полотенец.