Невеста из Холмов

– Нет, – она чуть улыбнулась, внутренне замирая. – Я так и не умею читать.

– «Огонь моей души».

– Ты все-таки приручил саламандру?

Вместо ответа Брендон поцеловал ее. Пламя костра добралось до сучковатых сосновых поленьев и с треском взвилось ввысь, рассыпая искры.

* * *

Огастус Бенн сидел за дубовым столом и с удовольствием налегал на жаркое в глиняном горшке. Каждый ярмарочный день был сокровищем для нищей братии, но выматывали они сильно. Тяжкий это труд – когда у тебя больше двух десятков непростых подопечных.

В этой таверне готовили сытно и просто, а дочь хозяйки давно намекала Огастусу, что какой-то видный мужчина может осесть в городе и остепениться. Но стены для того, кто привык к морским просторам, все равно что могила. Как там поется: «Пока можешь идти – иди. Пока сердце в груди, пока жизнь впереди, счастлив будь и назад не гляди».

Брендон подошел к нему и молча сел напротив. Отметив выражение его лица, хозяйка сама принесла кружку теплого вина. Она привечала нищих и ради Бенна, и из доброты, а те помогали ей по хозяйству. Огастус по привычке приглядывался, но молчал. Он любил, когда люди сами говорили то, что хотели, а не то, к чему он бы подтолкнул их вопросом.

– Я вернулся в Альбу и должен уйти – здесь мои близкие и мой враг. Я благодарен тебе за путь вместе и готов отплатить, как скажешь. И должен тебе вдвойне – потому что хочу забрать с собой мальчика. Финна.

– Привык, что у тебя есть сын, одиночка? – усмехнулся Бенн. – А есть кому позаботиться о мальчике?

– Я…

– Я хорошо вижу судьбы. Твоя судьба умереть в этот Самайн, – перебил Огастус, тщательно вытирая деревянную ложку.

Брендон побледнел, но не стал спорить.

– Есть. У меня есть близкие. Они не оставят Финна одного.

– Ты принес нам немало денег своим голосом, и я не попрошу выкуп. Вот что ты мне должен, если вдруг судьба передумает: исполни мечту Финна. У него должен быть паб. А теперь иди. У тебя очень мало времени.

* * *

Компания студентов шла к деревне невесело и медленнее, чем могли бы, – не везло с тропинками, мостик через ручей сгнил, пришлось обходить. Да еще и в роднике оказалось пусто. Оставалась надежда, что Эпона что-нибудь узнала.

Аодан тревожно оглядывался. Его разбойничье чутье назойливо говорило, что кто-то следит за ними, но он не слышал ни шагов, ни лошадиного фырканья, ни треска сломанных веток. Человек не может пробираться по лесу беззвучно – это он знал.

И был прав. Совсем не человек шел по их следам. Мэдью мог легко бежать, едва касаясь земли, и так притаиться за деревом, что и в двух шагах не разглядишь. Сейчас он был послушным инструментом в руках Горта, и его заботило лишь то, что он не может выполнить приказ полностью. Нельзя быть в двух местах сразу – но двое из тех, за кем он должен был следить, разошлись. Теперь людям ректора удастся достать их лишь по очереди. Неудобно. Неясно, когда подавать сигнал. Это смятение путало и без того неясные мысли юного ши. Слуга без собственной воли удобен, но глуп.

Дорога петляла, уходя в небольшой сосновый перелесок. Оставалось идти недалеко. Песчаная дорожка шла между соснами, с каждой стороны они возвышались над ней, топорща узловатые корни. И тут Аодан наконец увидел причину своего беспокойства – едва заметное движение между ветками. Взлетели и возмущенно застрекотали две сороки. Преследователь ускорил шаг и выдал себя.

– Эй! Выходи и назовись! Что идешь за нами, как вор? – крикнул Аодан, прыжком оказываясь между сплетенными соснами.

Эдвард не успел даже сказать, чтобы Аодан не пугал его разговорами с лесом, и теперь удивленно разглядывал словно отделившегося от сосны рыжего подростка, одетого как-то старомодно… как Эшлин. От выражения его лица стало не по себе. Он наверняка не был умертвием или призраком, но ни Кхире, ни Эдварду, ни даже Аодану с его житейским опытом не приходилось прежде видеть такое застывшее лицо и пустые глаза, зажегшиеся легким интересом при взгляде на Эдварда и тут же погасшие вновь.

Дальше все случилось очень быстро. Подросток шагнул назад, словно пытаясь раствориться в лесу, Аодан перехватил его… почти перехватил, руки опытного драчуна схватили пустоту, а рыжий стоял уже у него за спиной и сделал почти незаметное движение, от которого воздух коротко блеснул, а Аодан осел на землю. Под свободной рубашкой подростка и на открытых предплечьях светились узоры, зеленые и фиолетовые. Злой лесной гость одним прыжком взлетел на ствол поваленной сосны и ловко, будто был белкой-оборотнем, рванул в глубь леса.

Когда Эдвард и Кхира добежали до Аодана, нападавшего нигде не было видно. Покачивались сосны. На правой руке и левой ноге Аодана намокали красным полосы. Кхира деловито принялась рвать подол своей нижней рубахи на повязки.

– Вы заметили? Он похож на Эшлин.

– Я заметил, что ты сейчас истечешь кровью! – возмутился Эдвард.

– А я заметила, что до деревни один поворот дороги. Эдвард, помоги мне затянуть вот тут.

– Зачем он напал?

– Это я на него напал. Меня больше волнует, почему он ушел. Точнее, к кому. Это плохо. Ладно. Найди мне палку.