Невеста из Холмов

– Ты хороший тактик, но дурной стратег. К счастью, времени это поправить еще много. Скажи Фарлею то, что хочешь, чтобы знали все. И через день об этом будут говорить на другой стороне королевства. Его сила станет хорошим топливом для ритуала, его глупость все упрощает. А девушка не так проста, как кажется. У вас есть кое-что общее. Мой тебе настоятельный совет – приглядись.

* * *

Когда инквизитор уехал, король остался в кабинете обдумывать услышанное. Если все так, как подсказывает чутье Эремону, то ясно: сильнейшего мага в своих землях стоит держать на виду. Как можно ближе к себе. Университет будет ближе к королевской воле, а престол крепче. Но цена за это все еще казалась Альберту слишком высокой. Он слишком любил своих детей, больше, чем полагается монарху.

Из горьких раздумий его вывело потрескивание и шипение свитка на столе. Эти маленькие свитки с особой печатью, которую разламывали перед отправлением, и были магической огненной почтой. Их создавали по два, так что второй увозил с собой тот, с кем нужно было иметь возможность мгновенно переписываться. На одном свитке писали особыми чернилами быстро и коротко, а потом он сгорал. Эти слова тут же проявлялись искрящимися буквами на втором, который начинал нагреваться и светиться. Если не прочесть такое письмо за четверть часа после появления, оно само по себе обратится в пепел – бумага не выдержит магической силы. Поэтому при почтовом свитке дежурили, сменяясь, доверенные придворные, если сам король не хотел или не мог держать его при себе.

Король протянул руку, и сердце его замерло. Свиток был помечен золотым. Оставалось надеяться, что новости от сына, а не о нем. Он там не один, но… родительское воображение, когда надо придумать, что плохое может случиться с ребенком, поистине безгранично.

Во вспыхнувших буквах Альберт узнал знакомые завитушки. Мальчик даже писал так, будто подпрыгивал вместе с пером от радости или нетерпения. Составить огненное письмо трудно, надо успеть вписать лишь самое главное, пока бумага не сгорела.

«Отец! Умоляю! Надо сделать так, чтобы ректор срочно отправился во дворец! Сегодня! Сейчас! Дело жизни и смерти!

Ваш Эдвард.

Я женюсь на Эпоне Горманстон, согласен! Клянусь!»

Когда последний уголок свитка рассыпался в пепел, король покачал головой. Эдвард часто просил. Младший принц часто бывал несносен и просил лишнее, зная отцовскую любовь. Но и просил он обычно не себе, а другим, и просьбы эти не оборачивались никому бедой. К тому же, если не придется тащить его под венец связанным, тем лучше. Что ж, судьба.

Две помолвки. Написать герцогу Горманстону. Написать Горту Галлахеру, вызвать его сюда и объявить свой ответ – помолвке с принцессой быть. Этого человека надо держать как можно ближе. Со всеми его талантами и честолюбивыми помыслами.

Их дети будут сильнейшими магами. В этом нет сомнения.

* * *

– Не трать силы на чужую боль, если нет сил унять свою, – грустно улыбнулся Гьетал.

– Не силы и были. – Эшлин с трудом подавила желание лечь на этот песок, закрыть глаза, закопать в него лампу и ждать в темноте, пока не станет песком сама. У нее не получилось… нет, она не могла бы посчитать, сколько раз. Казалось уже, будто в этом каменном мешке они не день, не два, а годы. Надо было сказать хоть что-то хорошее, и срочно: – Хорошо, что Мэдью вернулся домой.

Навязчивый звон цепи заставил ее вздрогнуть и поднять взгляд на Гьетала. Старейшина выпрямился, насколько это было возможно в его висячем положении, и смотрел на нее. Будто подбирая слова.

– Тебе лучше узнать. Он пришел сюда со мной, Эшлин. Не мог бросить сестру в беде. Что случится с мальчишкой неподалеку от холма, так подумал я… все равно ведь попробует, только окажется один. Может заблудиться в междумирье. Он здесь. Горт взял в плен его разум, а это еще страшнее, чем тело.

Эшлин сидела, не дыша, и чувствовала, как каменные глыбы вокруг начинают медленно сжиматься. Нет, они не двигались. Кроме голоса Гьетала и его дыхания, не доносилось ни звука. Но воздуха разом стало меньше, будто ребра стиснула каменная громада.

– Горт не мог бы сделать такого со мной, мы равны по силе, победа любого из нас – дело случая. Людей такое воздействие разрушает не так быстро, они не сопротивляются каждое мгновение, чужая воля кажется им своей… но через десяток лет и больше они могут повредиться рассудком. Отсюда возникли легенды о ши, что вдохновляют поэтов, но сводят их с ума. Горт создает маску, которая ложится на душу. Стягивает ее, как ореховая скорлупа, как железный обруч. Меняет характер и порой даже возможности. Человек может стать жестче, увереннее, спокойнее или даже чувствительнее к прекрасному. Ши так же, но сила его души быстро перестает принимать маску, слепленную чужой магией. Душа мечется внутри Кристалла, волнуется, и Кристалл трескается, тускнеет. Если вовремя не снять маску, то силы души по капле вытекут из Кристалла, оставив его мертвым камнем. А ши растворится в окружающем мире.