Невеста княжича (СИ)

Мирослав неустанно ласкал Владу, всё шептал слова нежные и до бесстыдства откровенные, от которых внизу живота разливалось жидкое золото, что Владе вскоре и жарко стало.

— Потерпи немного, — сказал Мирослав, справляясь с завязками на поясе, потянул рубаху.

Влада помогла ему и тут же замерла, грудь его была перемотана, и на лоскутах проступали тёмные пятна крови.

— Ты ранен.

— Ерунда, царапина просто, уже зажила почти… — сказал он. Не дав ей больше сказать и слова, накрыл её губы своими.

Влада зарылась руками в его янтарные волосы, пропустила пряди через пальцы, тут же в бедра её упёрлась твёрдая горячая плоть. Выгнувшись навстречу, принимая его в себя, Влада высвободила стон и более о холоде уже не вспомнила. Мирослав согрел её, согрел пылко и горячо.

— Вла… да… — последний раз простонал он, проливая в неё горячее семя.

Покрыл лицо её поцелуями, убрал волосы за ухо, посмотрел прямо в глаза и прошептал:

— Я люблю тебя.

Сказал непохожим на него голосом, который был полон стенаний и ласки одновременно. И одни только боги ведали, что происходило у него на душе.

— Не убегай больше от меня никогда, слышишь, иначе я… и впрямь умру… раньше своего срока… это меня сгубит быстрее, чем любое проклятие, посланное на мою душу хоть самыми могущественными колдунами.

— Не говори так… — нахмурилась Влада, упирая сжатые, подрагивающие от истомы кулаки в его твёрдую грудь.

— Спасибо тебе.

— За что? — любовно погладила его по щеке Влада.

— За то, что оживила мою душу, за свою любовь, которую ты мне подарила. Я знаю, меня не за что любить, но прошу — только не убегай от меня.

Влада растерянно опустила ресницы — самый миг сказать о главном, но так не к месту сковала робость, однако и молчать не в силах была. Чувствуя, как щёки её загораются от неловкости, Влада повернула голову к Мирославу, медленно и трепетно погладила его по лицу.

— По глазам вижу, сказать что-то хочешь, — улыбнулся Мирослав, будто прочёл её мысли.

Тогда Влада скользнула пальцами по руке Мирослава, взяла за запястье, сжатое обручьем, положила себе на живот его ладонь.

Мирослав застыл, мышцы его окаменели. Влада неотрывно смотреть ему в глаза и удивилась сильно. В первые за всё время увидела, как в серых глазах княжича зародилась растерянность. Он моргнул, оглядел её и всколыхнулся, сгребая Владу с травы целиком.

— А чего же ты тогда на сырой земле лежишь!? Застудишься, — Мирослав опустил Владу на ноги, но только для того, чтобы одёрнуть и поправить её платье, одеться самому. Взял в руки полотно, но тут замер. Задумчиво покрутил его, но, не сказав ни слова, закутал Владу. Подхватив жену на руки, быстро зашагал к острогу.

О чём думал Мирослав, Влада так и не смогла понять, да и не пыталась — он любит её, и это главное.

Княжич опустил её на землю, только когда за воротами оказались они, где происходило настоящие столпотворение. Воины собирались в путь, но завидев вернувшихся молодых людей, встречали кто сдержанной улыбкой, кто одобрительным взглядом, а кто-то не радостным, а глубоким и завороженным, от таких Владе и не по себе становилось, в тот же миг отпускала она их, и свою силу старалась вопреки держать крепко, однако тяжело было справляться с ней сейчас, когда она заполняла её целиком и плескалась через края. Воинов было больше, нежели плененных бурян, что сидели сейчас в золе подле капища.

Узнала Влада и Дамира. Он ожесточённо озирался на гридней, из последних сил стараясь держать окровавленную голову и не потерять гордости. Рядом, связанный, сидел здоровенный Алкун, и брат его младший, Бермята. Влада дрогнула, когда поймала взгляд старшего на себе — он блуждал, как ему вздумается, по телу её. Всполошившись, Влада потянула Мирослава, стараясь поскорее затеряться в толпе.

Благо Мирослав ничего не заподозрил. Не желала она больше крови проливать, слишком много её было за этот короткий промежуток времени.

Средь княжеских гридней показалась голова русая Дарёна, он разговаривал о чём-то с воинами и пока не замечал брата.

Влада замерла, когда заприметила золотоволосую голову Вятко. Здесь он был, с Дарёном рядом… Только лицо сына кожевника разбито, глаз заплыл, а бровь рассечена.

Влада забеспокоилась, и княжич это почувствовал, сразу всё понял, когда проследил за её взглядом, сжал руку крепче, невольно, сам того не желая, укалывая жену в ладонь иглами ревности. Влада только волнения своего старалась не показывать. Но тут обо всём забыла в единый миг, как увидела тонкую фигуры женщины в толпе. Преисполнившись всеобъемлющей радостью, Влада оставила Мирослава, пустилась бегом к матушке.

ГЛАВА 22. Кавия

То песни трав забвеньем полонили,

Дурманили, тянули в чёрну топь.
А ты кружил, ой, да плутал в тумане:
Не ведал свет, то был лишь сон чужой.

Alkonost