Невеста Короля Воронов

"Больше думать и заботиться о Короле и королевстве, чем о себе и собственном благе… — с тоской думала Анна. — Так и есть. Эта тайна может привести меня на плаху, но что поделаешь? Говорить о том, что Король ослаб, о том, что его верный слуга, хранящий его от злых духов, ранен, небезопасно. Нет, я не скажу ему ничего. Потом, когда Бражник поправится… Но не сейчас. Но все равно… Отчего же он не пришел поговорить со мною?! Значит ли это, что он не верит мне, что он больше не любит меня, не хочет видеть? Значит ли это, что он потерян для меня навсегда?! "

Может быть, Анна немного утешилась бы, если б узнала, что Король проговорил с Коршуном едва ли не до позднего вечера, и, может, поэтому в течение дня не нашел времени, чтобы навестить свою супругу.

Вероятно, она даже обрадовалась бы, услышав, что Король ответил на колкость, брошенную Коршуном в адрес Королевы.

— У нас, — с брезгливым выражением на лице, произнес Коршун, — неверных жен казнят вперед тех, кто посмел рассказать об этом, во всеуслышание.

Коршун очень хотел унизить Короля; и еще больше он хотел, чтоб тот попытался сохранит лицо перед послом и казнил Королеву — поспешно, стараясь угодить, заискивающе глядя в глаза.

Король однако остался глух и на этот выпад Коршуна не отреагировал; он всего лишь пожал плечами, его зеленые глаза остались спокойны.

— А у нас не принято перенимать обычаев другой страны, — ответил он. — В своем королевстве я устанавливаю порядки сам. И в какой последовательности казнить провинившихся — тоже.

Если бы у Анны было то чутье, каким магия наградила Короля, она непременно поняла бы, что Король не разлюбил ее. Даже несмотря на чудовищное обвинение Лукреции, которое ему было словно пощечина, даже несмотря на уязвленную гордость, он не мог забыть ласкового утра и тех слов, что говорил Королеве, отогревая ее замерзшее после прогулки тело. Он повторил бы их снова и снова, потому что эти признания приносили ему невыразимое удовольствие. Он всмотрелся бы в ее глаза и рассмотрел бы в них правду! Он вытряс бы из нее слова признаний, но…

"Именно сейчас, когда я так жажду услышать от нее оправдания, я могу обмануться, — думал Король, с трудом подавляя в себе желание все бросить, оставить посла и пойти объясниться с Королевой. — Именно сейчас я рискую услышать не правду, а лишь то, что хочу услышать".

И он сдерживаю свои порывы и терпел горячее желание пойти к Анне.

Но одно желание он стерпеть все ж не смог.

Крутя в длинных пальцах подаренную Королевой жемчужину, Король с досадой думал, что если б не Лукреция, то его желание заняться любовью с Королевой осуществилось бы намного раньше, чем он планировал. От посла можно б было легко отделаться, сославшись на то, что Королева напугана и неважно себя чувствует. И тогда…

Король и сам не заметил, как прочел заклятие, как выдохнул три тайных слова, адресуя их перламутровому шарику, зажатому в его руке, и его дыхание сгорело горящую жаром поверхность жемчуга.

…Анна, задремавшая было в своей постели, забывшаяся тревожным сном, подскочила, прислушиваясь к сонной тишине. Дрова в камине почти прогорели, в комнате царил полумрак, и прикосновение… Девушке показалось, что в комнате она слышит осторожные шаги; кто-то будто бы склонился над нею и коснулся ее бедра, отчего она и проснулась. Это мог быть только Король; прикосновение было такое страстное и такое смелое, что так касаться Королевы мог только он.

Но комната была пуста и тиха, и Анна, прислушиваясь к потрескивающим в тишине уголькам, решила, что все это ей лишь приснилось оттого, что на слишком ждала и жаждала этого прикосновения. Она неловко улеглась снова, все еще чувствуя лежащую на бедре ладонь — наверняка с нею играет ее собственное воображение! — как вдруг…

— Ой-ой!

Прикосновение повторилось, и теперь Анна была абсолютно уверенна, что это ей вовсе не снится. Длинный палец словно коснулся ее лобка, скользнул вниз и неспешно обвел мокренькую дырочку, чуть касаясь влажной кожи.

— Мамочки, — испуганно пискнула Анна, тотчас понимая, что это такое и чем это может кончиться.

Жемчужина!

Король просил ее, и Анна ему уступила, отдала… А вдруг Король вздумает вместить на Анне свою злость? А что, если ему вздумается с силой сжать жемчуг меж пальцами?! Или, не дай бог, укусить? Вдруг это из ласки превратится в наказание, стыдное и болезненное?!

Меж тем магический палец обвел ее припухшие губки и коварно и быстро скользнул в ее мокрое лоно. Анна заскулила, чувствуя непреодолимое желание подняться, встать на колени и пошире раздвинуть ноги. Ей казалось, что так будет легче перенести бессовестные проникновения, которые, как на грех, были слишком хороши, слишком желанны и ласковы, чтобы можно было их не замечать. Но поза, в которую ее желал поставить Король, показалась ей слишком откровенной. Да и подчиниться его прихоти… Практически насилию! Ни за что!