Невеста Кристального Дракона

«Это не моя тайна. Не мне ее раскрывать. Это дела людей, а они никогда не касались кельми. Даже когда наша раса стала сочетаться с ними для продолжения рода. Кельми приспособились к человеческим мужчинам, как драконы – друг к другу. Они стали для нас единственной возможностью для продолжения рода. Мы даже могли полюбить их – если перед этим не попадались в плен азрайлу. Потому что если такое случалось, древняя память крови восставала. Перечеркнуть ее было нельзя, кельми не могла забыть насильника. Вся ее исконная суть тянулась к нему, вспоминала переживания Истинной пары – блаженство близости и боль отнятия. Облачным сущностям перенести утрату Истинной связи оказалось тяжелее, чем кристальным. Они могли пожертвовать ею ради выгоды и власти, мы – нет. Они сумели приспособиться, мы – нет. Так проклятие, наложенное нами на азрайлов, обернулось нашим собственным проклятием».

Я смотрела на призрак и каждой клеточкой улавливала отголоски боли Семайни. Боли преданной женщины, у которой без вины отняли самое прекрасное, ради чего стоило жить: вкус жизни. Вкус любви.

Она ничего не сделала, чтобы утратить любовь своей пары. Ничем не провинилась, не обманула, не изменила. Просто для него оказалось важнее другое. А платить пришлось ей.

Интересно, прочувствовал ли Эльсарим на себе, что он потерял? Какой была его жизнь с сестрой-женой, взятой насильно? Осознал ли он, во что превратил свое существование и существование обеих рас, до сих пор оплачивающих страшную цену его ошибки?

Глава 54 Истинная пара

Я подумала о пророчестве, которое привело меня в Коэлин. Это случилось, потому что я – Истинная пара Владыки Драконов, рожденная в ином мире? Как я могу помочь этому миру, тысячи лет назад искаженному преступлением и проклятием?

Мне предназначено просто быть рядом с Ральдарином и родить ему ребенка? Что наш сын должен сделать для Коэлина?

– Скажи, Семайни, ты знаешь о пророчестве, которое привело меня в Коэлин? Какова моя миссия? Точнее, миссия нашего сына?

Спиной я уловила напряжение моего Истинного и любимого. Он тоже хотел знать.

«Ему предстоит снять проклятие с обеих рас, Ирина».

«Как?! – воскликнула я в нетерпении и добавила, прежде чем она ответила: – Ты позволишь мне повторять вслух твои слова? Мой мужчина, отец ребенка, Владыка Драконов, сейчас слушает меня и тревожится. Он должен узнать истину одновременно со мной. Мы ведь – Истинная пара».

Семайни кивнула. Ее голос зазвучал в моем сознании с паузами, и я повторяла возлюбленному все, что слышала.

«Ваш сын сможет создать Истинную пару с кельми. Он встретит одну из нас, полюбит и зачнет с ней дитя. Мужчину-кельми. И когда это случится, проклятие исчезнет. Азрайлы и кельми вновь смогут любить друг друга и рожать детей. Вновь наладится симбиоз между нашими расами. Восстановится баланс между облачностью и кристальностью. Ведь наши расы – чистое воплощение двух божественных сущностей. Наш симбиоз означал гармонию обоих начал. Равновесие между полюсами. Однажды оно качнулось к полюсу кристальности и породило честолюбивые мысли в уме Эльсарима. Воплотив их, мой злосчастный жених усилил сдвиг. А потом мы прокляли азрайлов и получили отдачу. Шаг за шагом Коэлин приближался к полюсу кристальности. Перед твоим появлением наш мир почти перешел грань, за которой начиналось полное затвердевание и угасание магии. А ты сумела качнуть баланс обратно… Запустила обратный ход маятника – ближе к точке равновесия. Даже я – бестелесный, безжизненный призрак – ощущаю, как разредилась ткань бытия. Стала менее жесткой и более подвижной. Наш мир легчает, когда ты находишься рядом с Верховным Азрайлом, своей Истинной парой. А когда на свет родится ваше дитя, останется лишь небольшой шажок до равновесия…»

Ошарашенная сказанным, я повернулась к Ральдарину. Он оторопел не меньше моего. Вот как, нашему ребенку предстояло восстановить магию и баланс сил в Коэлине!

А королева кельми была смертельно бледна. Она схватилась за ствол ближайшего дерева, чтобы не упасть. Камарис поддержал ее под руку. Не завидовала я ей – узнать, что твоя раса сама накликала на себя проклятие…

Вдруг она обратилась к Семайни на языке, который я не поняла, но узнала – кельмийский. Призрак ответил мысленно: