Невеста Крылатого Змея

Леда вспыхнула, подвеску в кулаке зажала, уж не кинуть ли обратно на стол. Нет, нельзя, совсем тогда разозлится Хозяин. А ведь правда его, из чащобы вывел, подарки выбрать велел, может, погорячился вчера с дороги. То-то сегодня на мировую идет, разве же Леда против? Только сил нет на него даже смотреть, ей-Богу, жутко становится. Вроде сегодня и выбрит чисто, и рисунки его за одеждой скрыты, а мороз по спине от одного вида, недаром все перед ним робеют. Такой он — Змей из рода Горыни!

А Годар тщетно пытался вызвать в душе вчерашнюю злобу к Лунной избраннице. И чего было кидаться на девчонку с попреками, разве ж виновата она? Знать, поди, не знает о своем предназначении, и некому ей раскрыть. Годар, конечно, о том смолчит. И хорошо, что за брата пойдет, потому всегда рядом будет. Станет Князь издали ей любоваться, может, и того ему хватит. А если нет… А все ж пересилить себя придется.

И что такого особенного в ней, отчего волнуется душа и рокочет кровь? Вроде и не очень уж молода, на прочих девиц похожа — тонка станом, светла лицом, а стоит увидеть ее и других нет более. Никого. Ни единой. Одна на всем свете такая. Словно нарочно для него расцвела, да только не ему владеть. Велика власть Луны над Змеиным сердцем, а хочет Годар ее побороть. Чтобы саму Желанную не печалить после.

Вот и сейчас, смотрит Годар на девушку строго, глаз отвести не может от темного локона, что вдоль щеки вьется, крохотное родимое пятнышко не скрывая. И Она не отводит синих очей, а в них и тревога, и удивление, и робость. Нет, нельзя показать, как дорога Змею становится братова невестушка, пусть лучше боится, да избегает, самому легче станет дышать.

А на дворе шум: мужские басовитые голоса, звонкий девичий смех да бабские причитанья. Еще на ранней зорьке вернулись в Гнездовье храбрые вой, которых Князь на день опередил. С родными видаются, делят по чести принесенное добро, расходятся по своим дворам. Арлета тихо к Леде подошла, тронула за плечо:

— Чего застыла-то? В людскую сходи, вели здесь стол накрывать, да скажи, чтобы расторопней!

Сама досадуя на свое смущение, поспешила Леда выполнять поручение Хозяйки. Давно уж кипела работа в просторной княжеской кухне, загодя были готовы морсы ягодные и разные виды кваса — на мяте и тмине, пухло сквашенное тесто в огромных бадьях, вымешивался творог для начинки в сдобные пироги. Еще не поспело жаркое и рыба, а кухарята уже занимались взварами, то бишь соусами, как смекнула Леда. Готовили их из овощей, ягод, особенно кисловатых, а также из пряных трав и корений, добавляли укроп, любисток и мяту, а также лук и чеснок в изобилии.

Девушка в стороне не осталась, взялась помогать — нарезать салаты, вслух вспоминая старые наши присказки-поговорки:

«Стоит в поле бык печеный, в одном боку нож точеный, а в другом — чеснок толченый».

Главным кухарем здесь был мужчина, которого бы Леда тоже за русского не приняла. Уж больно ликом черен, глазами раскос, да скулами высок. Звали его Абрим. И прежде он девушку не обижал, еще с первых дней, когда Леда тоже на правах служаночки здесь обитала. А теперь с будущей княгиней даже чаще стал разговор вести, кулинарные секреты запросто раскрывал.

Потихоньку выяснила Леда, что Старший Князь очень любит распаренную овсяную кашу, обильно сдобренную сливочным или конопляным маслом, а также суп-ботвинью со щавелем. Ну, и кулебяку, конечно, расстегаи и медовуху. А вот редькой брезгует, и дичь не жалует сильно, зато уважает соленые грибочки и губы. Про «губы» Леда удивилась сперва, а потом уже чернавушка ей разъяснила, что «губами» здесь называют трубчатые грибы вроде маслят, подосиновиков и белых, а вот те, что с пластинкам по низу шляпки — грузди, рыжики, да лисички — это и есть для местных самые настоящие грибы.

Оконца-волокуши раскрыты навзничь, духмяный жар в кухне стоит, томятся в печи кисели, остывает на шестке жженка для медового сбитня. Славный будет пир в обед, а пока надо отнести на длинный дубовый стол, покрытый браной скатерткой, горячий супец да «пуховую» кашу, вдоволь Господ дорогих попотчевать.

Возвращаться в общие покои Леда не схотела, итак всякой всячины напробовалась — от вчерашнего калача до моченых ягод. Может, и не хватится ее Радсей, утром бывало и порознь трапезничали. Девушка выскользнула из кухни прогуляться во двор, а там у ближайшей избы ненароком повстречала Милану.

Рядом с красавицей, чуть приобняв девушку за плечи, стоял видный молодой парень. Сразу ясно — жених. На Леду удивленно глянул, а Милана фыркнула и далее его повела, знать на ближайший лужок для укромной беседы. И Леда скоренько захотела вернуться в терем, уж больно много теперь чужого люда вокруг находилось. Девиц незнакомых из поселка набежала целая туча, щебечут словно пичуги, поглядывают на дружинных. Коробейники какие-то откуда ни возьмись — разные товары предлагают, а мимо княжеского двора мужчины бородатые, осанистые прохаживаются, вроде что-то меняют, да торгуются. Одно слово, закипела жизнь в Гнездовье, прибавилось народишку разом.

Радуня встретила на крыльце, обняла за шею: