Невеста Крылатого Змея

А пришел срок, выдали Теку замуж и новая родня была очень рада — славная работница появилась: тиха, безотказна, сама спину гнет, спеша всем угодить. Да только на второй год открылся в девушке великий изъян, не смогла подарить мужу дитя. Уж сколько укоров претерпела девушка за то время от строгой свекровушки, сколько брани и побоев снесла от мужа. А после сошла со двора. Так ей велели. Сперва к омуту хотела наведаться, да там и остаться. Передумала все-таки, не возжелала гневить богов, водяных тешить. Решила еще попытать судьбу, доплелась до Гнездовья, пала в ноги Арлете. Приняли ее без долгих слов.

А вскорести запосматривал на безмолвную работницу и сам Князь. Как-то вечером заступился даже, когда молодую женщину тянул за подол бойкий парень из его дружины. Всем Тека удалась, и лицом и телом, да только уж больно робка душой. Оттого и ходила всегда, опустив голову, с непролитыми слезами в светло-карих глазах. А уж когда сам Князь за руку взял, да повел на ложе, разве могла об отказе помыслить.

Скоро все знали, что Тека бывает в горнице у Самого. Никто более насмешек в ее сторону не кидал, не одаривал невзначай жадным взглядом, не тянул уже за собой в овин. Легче стало жить. Свыклась со своей бабьей долей, притерпелась. Годар пусть и не любил, да и обиды от него женщина за весь год не видала. Одежду ей новую через Арлету справил, полевой работой велел не трудить. К себе зазывал не часто, звериной лаской до синяков не мучил, как бывший супруг. Совсем не последнее житье. Тека даже на личико округлилась, зато поубавилось испугу в глазах. Любила ли сама? Ой, да как же осмелиться! Князь ведь… Да притом, не простой князь. Нет, даже боязно и помыслить такое.

— Иди к себе. Об эту пору же завтра наведаешься.

Сказал-то даже, не глядя. Привыкла Тека. Поклонилась тому, кто спиной к ней стоял, да и вышла вон из княжеских покоев.

Глава 11. Полынь да зола

Тревожить ковыль — тебе

В других берегах,
И золотом стыть — тебе
В высокий курган.
А мне — вышивать
Оливковый лен,
Слезами ронять
Монистовый звон.
Обручью костра
Навеки верна —
Тебе не сестра,
Тебе не жена.

Через пару дней поутру Леда застала Арлету в глубокой задумчивости:

— Чудит Годар. Что опять на него нашло? То корил брата за тебя, мол, не ровня. А теперь напротив со свадьбой торопит. Через седмицу праздник Первого Колоса. Костры будем жечь. Тогда вас и соединим. Куда уж тянуть-то боле?

Леда молчала. Искала в душе какой-то отклик на эти слова. Тихо. Только бьется в стекло бабочка-голубянка, что случайно в светелку попала. Выпустил бы хоть кто… Арлета посматривала пытливо, вздыхала.

— Понимаю тебя, девка, тяжело это, соломенной-то вдовой опосля ходить. Радсей ведь живым в землю ляжет, хоть и сморит его крепкий сон. А очнется уже в Нижнем мире. Помнить будет тебя, даже служа Хозяину Подземных владений. Тебе решать. Никто замуж силой не тянет. За тобой последнее слово.

— Решим…

Душно в тереме стало как — будто. Леда отворила оконце, выпустила голубянку на волю. Сама возрадовалась душой. Потянуло на луга за ограду.

— Позволишь с Радуней до поля прогуляться?

— К лесу только не ходите. Разве еще подруженьки с вами отправятся.

— Вместе пойдем. Может, и Радсей согласится.

Но друга Леда сейчас не сыскала, с братом поутру уехал в деревню по какой-то надобности. А вот девицы собрались большой гурьбой, пожелали сами выбрать местечко для будущего праздника. Заводилой, конечно, была Милана. Тоже на сей раз одна, жених, видно, отлучился с князьями.

Поначалу, казалось, что прогулка выйдет на славу. Первый денек последнего летнего месяца, солнышко припекало к обеду, медом еще будто несло с лугов. Однако, примешивался к аромату поздних цветов терпкий запах полыни. Позабылись скоро все наказы Арлеты, у самой кромки леса расселись девушки. Кто на поваленное дерево, кто на охапки высушенной травы, а то и просто на холщевую подстилочку или рогожку, заботливо припасенную из дома. Пошли беседы, шутки, загадки. Радуня смеялась громко, да все зачем-то в сторону высоких берез поглядывала, а потом шепнула Леде свою тайную грусть:

— Видно, Михей про меня забыл. А ведь обещался прийти. Как же так-то?

— Не надо бы тебе о нем думать вовсе.

— Беспокойно мне. А вдруг занедужил? Некому даже водички подать. А вдруг мается сейчас, душа болит за него. Повидать бы…

Леде исподволь ее тревога передалась. Словно пристыдила Радунюшка. И в самом-то деле, столько добра от Медведя видали, а сами даже не в догадках справиться о его здоровье, житье-бытье. Так, не звать же опять Медведя, а иначе как увидеться? Вот уж загадка, так загадка.

Показалась вдруг из-за молодой сосновой поросли женщина с лукошком.