Невеста мастера

Что-то хрупкое, беспомощное мелькнуло в ее золотистых глазах — сквозь броню подчеркнутого хладнокровия. И снова Лок ощутил инстинктивную потребность защитить эту крошку. Но не менее сильным было и чисто мужское желание. И то, и другое было совершенно ни к чему, учитывая, с кем он имел дело. Дьявольщина! Но вообще-то, с ней его ничто не разделяло, и если она хотела поконфликтовать со старым Латэмом, то почему он должен ей в этом мешать?

— Ну, как хочешь, — пожал он плечами.

— Значит, можно? — она вся просияла.

— Только больше не приходи сюда одна.

— Не буду.

— И не попадайся мне на глаза.

— Ладно.

Он посмотрел на нее, сощурив глаза — что-то она непривычно кроткая.

— Тогда все в порядке.

— Спасибо! — Она так лучисто улыбнулась ему, как будто он одарил ее королевскими бриллиантами; она даже запрыгала от радости, чуть не бросившись к нему на шею, но в последнюю секунду передумала.

— Вы просто ангел, Лок Мак-Кин!

Лок уже сожалел о своем решении, но было поздно. Он смотрел ей вслед, и на лице у него появилась какая-то бесовская ухмылка.

Прошло десять дней.

— Мне это все совсем не нравится, — пробормотала Констанс. — Я к этому не готова.

— Глупости, девочка! — почти заорал Алекс — не столько выражая недовольство словами внучки сколько стараясь перекричать шум толпы и музыку оркестра. Они были в фойе бального зала графа Папанти на Тремонт-стрит. Он сжал ей локоть и решительно потащил вперед.

— У тебя все получится. Всякий, кто здесь что-то значит, стремится попасть на Зимнюю Ассамблею, а для тебя это прекрасная возможность познакомиться со сверстниками из твоего круга. Тебе будет очень весело, правда, Роджер?

Ее кузен, в строгом вечернем наряде, весь такой элегантный, выразил согласие, приятно улыбнувшись. Но Констанс не проведешь: она почувствовала, с каким надменным презрением его взгляд скользнул по ее темно-бордовому атласному платью с довольно простенькой бисерной отделкой и прическе в стиле Анны Болейн. «Пальцем в небо», «со свиным рылом, да в калашный ряд» — вот что было написано на его лице — и неудивительно, что храбрость все больше покидала Констанс и ее шаги становились все более медленными и нерешительными.

Она, конечно, могла бы просто отказаться от этого выхода, но знала, что это обидело бы Алекса, а ей не хотелось причинить ему боль. Ведь это он все ради нее, а грубые манеры, стремление всегда навязать свое мнение и неумение прислушиваться к возражениям — на это можно и закрыть глаза, в конце концов. Констанс, почти с досадой, стала замечать, что между ней и дедом уже начинают складываться какие-то близкие, даже нежные отношения. Оказывается, ей приятно сыграть с ним партию в шахматы, поцапаться по поводу расписания ее уроков. Она уже не отшатывалась, когда он брал ее за руку или трепал по плечу. Неужели эти жуткие воспоминания-ассоциации проходят?

А он так увлекся идеей этой Зимней Ассамблеи, так хотел показать ее всем, был так забавно преисполнен уверенности, что несколько полученных ею уроков уже превратили ее в идеальную даму света. Ей так не хотелось его разочаровывать, хотя она понимала, что Роджер, конечно же, не преминет записать это как очередное доказательство ее хитрости и коварства, — мол, показной покорностью она старается побольше выжать из выжившего из ума старика.

— Ну, пошли же, Констанс! — сказал Алекс тоном, не терпящим возражений. — Я хочу познакомить тебя с Кэботами.

Констанс поборола в себе желание сбежать отсюда подальше, изобразила на губах улыбку и приготовилась к катастрофе.

Действительность была еще хуже ожиданий. После нескольких представлений она уже вся кипела и буквально скрежетала зубами, сдерживая упорное желание высказать очередной особе мужского или женского пола все, что она думает об их снобистской снисходительности, за которой скрывалась абсолютная пустота.

Нет, не то, чтобы они были невежливы. Что бесило ее — так это их отношение к ней как к какой-то выскочке, некоему курьезу.

Алекс ничего этого не замечал. Он тащил ее за собой, от одной группы гостей к другой, каждый раз радостно повторяя ее историю, разумеется, в сокращенном варианте, даже не обращая внимания на каменные физиономии и шокированные взгляды собеседников. Принадлежность к роду Латэмов вроде бы автоматически давала ей статус самого высшего ранга, но смешанная кровь и экзотическое появление в Бостоне, — это было слишком для чопорных представителей вышего общества. Ради Алекса Констанс терпела презрительное фырканье местных матрон, а что касается их мужей, приставвавших к ней со всякими игривыми вопросами, то она решила вообще притвориться дурочкой.

Еще хуже стало, когда Алекс поручил Роджеру свести ее с молодежью. Ее сверстницы чуть ли не отворачивались от нее. За спиной она слышала шепоток, что эта темнокожая туземка вообще незаконнорожденная. Молодые люди, правда, охотно приглашали ее потанцевать, но в глазах у них явно читалась одна мысль: как бы побыстрее остаться с ней наедине и узнать, как эти островитянки занимаются любовью, — предполагалось, что ничем другим они вообще не занимаются.