Невеста моего сына

Затеряться в толпе туристов несложно, и мне совершенно плевать, как это будет выглядеть со стороны и что подумает Витя. Я просто не буду фотографироваться с Одинцовым, ни за что на свете!

— О, вот сейчас Ник расскажет! Сколько раз ты экватор пересекал? Ты считаешь?

Не сводя с меня взгляда, Одинцов бросает Вите свой телефон и отвечает:

— Не считаю. Для меня каждый раз, как первый.

— Ну вот жаль, что так, — тянет Витя. — Должна быть уже красивая цифра.

Одинцов мрачной неумолимой тучей надвигается на меня. Если бежать, то только сейчас, и я почти разворачиваюсь, но он успевает схватить меня за руку, словно разгадав план побега.

Прикосновение к запястью обжигает даже через одежду.

— Стой на месте, Александра.

Ну блин, коленки-предательницы! Я велела бежать, а не подгибаться от этого голоса!

— Какого черта тебе надо? — цежу сквозь зубы.

Его пальцы на моем теле навевают совсем другие мысли, а слабовольные коленки только этому и рады. Отгоняя воспоминания о том, как он пробовал меня на вкус, трясу головой. Кое-как собранная прическа не выдерживает, и локоны рассыпаются.

От пристального взгляда, который Николай переводит на мои волосы, я готова снова провалиться сквозь землю.

— А ведь я мог и догадаться, что ты рыжая по тому, как ты краснеешь, — задумчиво говорит он, убирая за ухо один из упавших на лицо локонов. — Я не прошу невозможного. Один кадр. Отправишь его потом родным.

Некому мне его отправлять, могла бы ответить я, но рассказывать Одинцову о своей жизни не буду. Он встает сбоку, своим бедром касаясь моего.

На людях решил держать дистанцию, как будто ничего и не было? Удобно.

— Поговорить надо, — слышу его тихий голос.

— Мне с тобой говорить не о чем.

— Улыбнитесь! — командует Витя.

Рука Одинцова ложится мне на бедро, и со стороны это все еще кажется вполне безобидными дружескими объятиями. Витя обнимал меня точно также, разве что за талию.

Но на деле все совсем иначе. Каждое прикосновение Одинцова это концентрированное искушение. Он собирался держаться от меня в стороне, а в итоге стоит рядом.

И я очень хорошо его понимаю. Когда он далеко, я тоже хочу оказаться ближе. Если он рядом, я тут же хочу найти его взглядом, а после сделать так, чтобы тот час коснуться его.

 Но это не я после сумасшедшего секса вчера сказала «Давай, до свидания», так какого черта он творит?

— Руку убрал.

Аккуратно поддев край водолазки, Одинцов проводит большим пальцем по обнаженной коже на моем животе и только отвечает:

— Не уберу. Иначе ты убежишь. Улыбнись, Саша. Ты ведь столько улыбалась Вите, что же тебе сейчас жалко?

Щеки, по ощущениям, горят еще сильнее, когда его палец снова царапает кожу. Слишком хорошо помню, как он царапал зубами мои соски.

Я молчу и его это, похоже, злит.

— Нет, правда, расскажи, что тебе надо от него? — Николай легким кивком указывает на Витю и даже машет ему другой рукой, не отпуская меня ни на миг. — Чем он так хорош, что ты даже манго готова из его рук есть?

— Правду хочешь?

— Да.

— А может Витя меня будет целовать. Перед сексом, во время и после него, а не сбежит сразу же, как кончит, — припечатываю я его. — Тебе-то какое дело из чьих рук я манго ем? Ты вон с самоваром своим приехал, вот за ней следи. И меня больше не трогай, ясно?

Хорошо, что солнечные очки скрывали его глаза. Впрочем, хватило даже того, в какую тонкую линию он стиснул свои губы после этих слов.

Что, правда глаза колет, Одинцов?

— Ну вот и все! — объявил Витя. — Слушай, Ник…

Я тут же стряхнула его руку с себя, поблагодарила еще раз за манго и умчалась к автобусу, пока Витя завладел вниманием Одинцова. Заняла свое место в самом конце, подтянула колени к подбородку. Закрыла саднящие глаза.

Не-на-ви-жу. Да, вот что я к нему чувствую. Такой слепой ярости я давно уже не ощущала ни к кому.

Сам же сказал, что больше не повторится! Так какое ему дело, с кем я сегодня обнимаюсь? Может, это я такая любвеобильная, что мужчин меняю, как перчатки. И сегодня ночью мне просто спать не с кем. Ему какая разница?

Так и просидела с закрытыми глазами до тех пор, пока автобус не завелся. Оставалось еще три часа до заповедника, успею успокоиться. Может, даже удастся уснуть?

Но только я устроилась, как ко мне подлетела Зина.

— Черт, черт, черт! Слушай, мы ведь с тобой про отобранных для Руанды львов в самолете до Стамбула говорили?

— Э-э-э… Первые пять минут, считаются? Что с тобой, Зина? На тебе лица нет.

— Ну ты хоть что-то запомнила? — взволнованно спросила она, но продолжить ей не дали.

— Я сам проведу тестирование, Зина. Уйди с дороги.

Зина мигом юркнула между сиденьями соседнего ряда, и в проходе появился Одинцов. Его солнечные очки теперь висели на вороте футболки и больше не скрывали злющий, разъяренный сапфировый взгляд. Даже по виноватому виду Зины я поняла, что дела плохи, очень плохи.

Наверное, даже зебра за миг до того, как лев вонзится в нее зубами, не ощущает такой же ужас, как я сейчас.

Аукнутся мне и манго, и улыбки. Доигралась с хищником.

Глава 20. Саша