Невеста моего сына

Но, когда машина остановилась, из нее вышел только Одинцов. Вытащил из багажника свой чемодан и передал его водителю, который спрятал его в автобусе.

Такси развернулось и уехало прочь.

Я боялась даже шелохнуться.

Одинцов зашел в автобус, не остановился возле своего места сразу за водителем. Прошел мимо, через весь салон. Прямо ко мне.

— Можно сесть рядом?

Я подняла на него глаза. Клянусь, на него смотрел весь автобус. С таким же молчаливым шоком, как и я.

Один только водитель интересовался дорогой. Он занял свое место, закрыл автоматическую дверь и стал выворачивать с парковки. Алены так и не было.

А Одинцов все еще ждал моего разрешения.

Начальник экспедиции.

У меня.

А еще этот мужчина впервые смотрел на меня так. На этот раз, не пытаясь убить одним взглядом, как еще вчера на площади возле экватора. И не потемневшим от ярости, пополам с возбуждением, как во время сумасшедшего тестирования. И даже не пряча глаза за темными стеклами.

Впервые в его взгляде не было привычного непроницаемого льда, который надежно скрывал любые чувства. Только насыщенно яркий блеск сапфиров, от близости которого так сильно кружилась голова.

Я моргнула и зачем-то ещё раз посмотрела вправо, чтобы убедиться, что мне не кажется — передние кресла действительно пустовали. Автобус уже выехал с парковки и пылил по дорогам заповедника на восток к Руанде.

— А где Алена? — спросила я.

— Сейчас по дороге в аэропорт Кахихи. Там оказался ближайший транзитный рейс через Дубай обратно в Москву.

— Она больше не вернется?

— Нет.

Я снова потеряла дар речи, так что просто кивнула, показывая на свободное кресло. Ну не могу же я ему запретить сидеть рядом, правда? Свободному человеку.

Перед тем, как опуститься, Одинцов оглянулся. Заскрипели кресла, возобновились стихшие разговоры. С трудом, но члены экспедиции правда пытались делать вид, что ничего особенного не происходит.

Опустившись на соседнее кресло, Одинцов кашлянул, прочищая горло.

— Прежде всего, хочу извиниться, — сказал он, глядя перед собой.

— За что именно?

О, у меня имелся подробнейший список, и я не собиралась отпускать ему все грехи так просто.

— За все, — ответил он с кривой усмешкой, но под силой моего взгляда спросил: — Мне что, ответить подробно?

— Да.

— Ладно… Тогда я извиняюсь за ужасное первое знакомство. За едва не сорванную презентацию. За то, что не хотел тебя брать с собой…

— Ты не хотел меня брать?!

— Тише, Господи! — рассмеялся он и добавил громче, показывая пальцем вперед: — Витя! Телевизор в другой стороне.

Потом повернулся ко мне.

— Да, я не хотел брать тебя в экспедицию. Ты попала сюда, только благодаря Зелинскому, который чхать хотел на мое мнение… Просто я пытался, Саш, очень пытался держаться от тебя как можно дальше. А еще… Прости за ту ночь. Я не должен был так поступать с тобой. И уходить тоже не должен был. И всего остального, здесь, при всех, тоже делать не должен был.

От удивления я едва могла дышать. Только моргала и комкала в руках уже сдувшуюся подушку.

— Что ж, раз у нас время откровений, — протянула я. — Ты должен знать, что утром я написала Адаму о том, что между нами все кончено… — И быстро добавила: — Но я ничего ему не говорила о том, что было, так что не волнуйся.

— Я знаю, — кивнул он.

— Знаешь?

Он посмотрел прямо на меня.

— Адам позвонил мне, сразу как получил твое письмо.

Было что-то в его взгляде, от чего мое сердце оборвалось. Рухнуло мертвой птицей, превратившись в холодный булыжник.

— Ты же ему… не…

— Я все ему рассказал.

О боже.

Я зажала рот руками, а потом глухо произнесла:

— Почему? Зачем? Он же… Никогда не простит.

— Я знаю, — повторил он бесцветным голосом.

— Прости.

— Теперь ты извиняешься?

— А разве не должна? Адам не поймет.

— Ему придется, — жестким тоном ответил Одинцов. — Это моя жизнь, а ты… не его собственность. И потом… Наверное, это только моя вина, что сын так и не понял, что такое нормальные отношения между мужчиной и женщиной. Ведь за всю его жизнь у него не было нормального примера перед глазами. Так что тебе извиняться совершенно точно не за что. Не тебе отвечать за ошибки моего сына.

— Но и ты не должен.

— Но это я должен был научить его, как нужно обращаться с девушкой. Просто… когда он был маленький, я думал, что у меня еще полно времени. А теперь… Уже поздно. Он вырос. И единственный выход для него — это учиться на собственных ошибках.

— А почему уехала Алена?

— Потому что она здесь лишняя… Я не собирался жениться на ней, потому что никогда не верил в то, что у меня могут быть отношения. Но теперь я хочу попробовать, Саш… С тобой. Мы не можем знать наперед, получится у нас или нет.

Я зажмурилась. Его слова слишком близко отзывались с одной фразой в моем письме.

— Адам что, читал тебе мое письмо вслух? — выдохнула я.

— Читал. Ты написала, что мы не можем быть вместе… Но нам не дано знать, так ли это. По крайней мере, мы можем попробовать. Если ты этого хочешь?

— А ты?

— Открой глаза.

Я тут же послушалась.

Он коснулся моей щеки, погладив кожу большим пальцем. Я задышала часто и поверхностно, захваченная в плен его взглядом.