Невеста моего сына

Хотя на самом деле боюсь увидеть в ее глазах испуг из-за того, что напугал ее, был слишком резок. Это еще ни разу не жесткий минет, но даже он не для воздушных барышень. Когда все-таки смотрю на нее, то не вижу в глубоких темных глазах сожаления. Так что, возможно, я даже смогу это когда-нибудь повторить.

— Вот теперь я точно в душ, — произносит она сексуальным осипшим голосом. — А ты не смей есть мои манго.

— Эгоистка.

Медленно облизывает губы и говорит:

— Это я-то? — выразительно выгибает бровь и уходит в душ.

Отсчитываю секунды, а потом слышу:

— А мы точно в Руанде? А то у моей бабушки в Подольске был точно такой же кафель!

Глава 24. Одинцов

Расправляю москитную сетку и откидываю гостиничное верхнее покрывало. Настраиваю на минимум кондиционер. Включаю в розетку таблетки от комаров. Снимаю часы и проверяю будильник. Ставлю телефон на зарядку. Заведенный годами ритуал, которого я придерживался в экспедициях, когда был один.

Но теперь я не один. Поэтому делаю еще один круг по комнате, проверяя углы и нет ли здесь тараканов, пауков и прочей африканской живности. Но все чисто.

Шумит вода, и тихо ругается Саша, потому что душ не такой уж теплый. Так что из душа выходит быстро.

Я уже лежу в постели, когда она заходит в комнату.

Голая.

На прозрачной тонкой коже блестят капли воды. Соски снова твердые, а грудь чуть вздрагивает от ее шагов. Крепкие, но узкие бедра усыпаны родинками сильнее, чем остальные части ее тела.

Саша проходит до чемодана и наклоняется.

Низко так наклоняется.

Понятно, что она задумала, но я предупреждал — ради ее удовольствия мне проще сдержаться, чем сразу же идти на второй круг.

Она выпрямляется с блистером в руках, достает бутылку воды из мини-бара. Я едва не спрашиваю, что это за таблетки, когда до меня доходит — она ведь принимает противозачаточные.

Спрятав таблетки, она возвращается с расческой в руках и с легкой усмешкой смотрит на меня. А я замечаю, что одеяло скоро все-таки превратится в палатку. Я, чертов извращенец, и мне мало увидеть свою сперму на ее груди.

А еще я просто не могу отвести глаз от карамельно-медового треугольника между ее ног. Ее бедра блестят сильнее, и я понимаю, что это не только влага из душа.

— Ты спишь обычно голым? — бросает она и поворачивается лицом к зеркалу напротив кровати, позволяя насладиться ее видом сзади.

Нам обязательно разговаривать? Почему я просто не могу смотреть на нее? Скажем, вечность. Просто смотреть.

Откашливаюсь.

— В кровати, обычно, — да. Слишком часто приходилось спать одетым в походах, знаю, что это такое. Поэтому в кроватях и в отелях, которым я доверяю, сплю без одежды.

Она кивает и тут же кривится, пока расчесывает волосы. Из-за влажности они вьются еще сильнее. Зубцы расчески застревают, и она тянет их сильнее, чем нужно.

Не выдерживаю, выбираюсь из кровати, забираю у нее расческу и веду вместо нее по влажным волосам. Не могу оставаться далеко, когда она одна и без одежды. И еще постоянно хочу ее касаться.

Расческа действительно застревает, но я стараюсь не причинять ей боль. Расчесываю мягче, чем это делала она.

— Кто-то очень спешил и плохо смыл сок манго, — замечаю я.

— Вода холодная.

— Тогда прекрати шипеть, я пытаюсь помочь.

— Отрежу их, как только приедем, — кривится она. — Ненавижу расчесываться.

Ее волосы и так относительно короткие, достигают плеча, что тут еще резать?

— Не хочу, чтобы ты стриглась.

Она ничего не отвечает. Перехватив мой взгляд в зеркале, просто отводит глаза в сторону.

Правильно, рано еще строить планы. Иди знай, как оно будет в Москве. Да и здесь все может еще измениться. Впереди целых тридцать дней, а если эйфория спадет раньше?

— Какая она? — вдруг слышу.

— Кто? — хмурюсь я.

С какой стати ей про Алену спрашивать? Вот уж последняя тема, которую я стану с ней обсуждать.

— Львица, — тихо смеется Саша, прикрывая глаза. Расческа легко скользит по ее волосам и она, наконец-то, расслабляется. — Самая молодая львица, Шема. С которой ты прощался и, прости, что подслушала. Я спрашивала Зину, почему Шему вдруг решили увести из Уганды, но по ее ответам поняла, что она не знает всей правды. А вот ты должен знать. Так почему Шему перевезли в Руанду? Ведь в заповеднике «Королевы Елизаветы» тоже каждый лев на счету.

Смотрю на влажные серебряные локоны в своих руках, тонкий запах персиков одержал победу над манго.

— Знаешь, ты первая, кто задал мне этот вопрос.

— Знаешь, это ведь не ответ на него, — мягко отзывается она.

Откладываю расческу в сторону, притягивая ее к себе. Она откидывает голову мне на плечо, а я смотрю в зеркало, в котором она отражается. Голая, доверчивая, такая красивая. И кто видит меня насквозь.

— А я пытался уйти от ответа, — признаюсь я.

Веду пальцами по ее светлой незагорелой коже. Контраст цветов сводит с ума — мои пальцы темнее и четко выделяют на ее белом теле.

Ласкаю твердые, как розовые леденцы соски, а после веду пальцами вокруг пупка, заставляя ее дрожать в моих руках. И наконец-то опускаюсь ниже.