Невеста Моцарта

— Ничего не говори. Не надо.

— А кто у нас Моцарт? — неожиданно присоединилась Диана. Засунула в рот леденец на палочке.

— Познакомься, Ди. Это Моцарт, Женькин будущий муж.

— У-у-у, Ваня, да ты лопух, — хмыкнула она. — Не отстоял девчонку. А ты молодец, Моцарт. Женька огонь!

Мать потрепала её по голове и обняла. Но та вывернулась.

— М-м-м, хуета, — достала изо рта леденец, скривилась.

— Диана! Ты как разговариваешь!

— Да чё Диана, мам, если такую хуйню стали делать. Етти! Етти, Етти! — позвала она лохматого пса, коротко свистнув. И скормила ему конфету. Вместе с палкой.

Умный пёс, правда, конфету умело разжевал, а палку выплюнул.

— А почему такое странное имя? Моцарт? Играл в школе на скрипочке? — спросила Диана.

— Типа того, — улыбнулся я. — Ходил в футболке с портретом Бетховена. А физрук пальцем ткнул и сказал: Иди сюда! Вот ты, Моцарт! Так и пристало.

Я махнул рукой, прощаясь под Дианкин смех.

И от того, как она смеялась, запрокинув голову, что-то снова защемило в груди.

Ещё это взгляд, одновременно тоскливый и испуганный, что бросила на меня её мать…

— С возвращением! — рявкнули из темноты гостиничного номера.

— А! Сука! Блядь! — вздрогнул я всем телом и трижды хлопнул по стене, пока в тёмной комнате наконец зажегся свет.

— Можно просто Целестина, — поднялась Элька с кресла.

— Ты какого хера здесь делаешь? — выдохнул я, хватаясь за бок.

— Приехала спасать твою задницу, — заявила она бодрым голосом. — Твою печень, я вижу, мне уже не спасти. А вот за задницу ещё можем побороться. Ты должен отменить свадьбу, Моцарт.

— А ты и правда теряешь хватку, — усмехнулся я и завалился на кровать прямо в одежде. — Это исключено, Эль. Свадьбе быть. Подай-ка мне лучше вот ту папочку.

— Эту? — швырнула она на кровать кожаную папку с письменными прилежностями. — Сергей, ты не понимаешь…

— Иди ты в жопу, Эля! — достал я конверт и написал на нём цифру шесть. — И не еби мне мозги. Завтра у меня ещё до хуища дел. Адвокаты, юристы, муисты. А послезавтра свадьба. И она будет. Как там говорят? Если хочешь сказать, почему я не могу это сделать, скажи сейчас или заткнись навсегда, — улыбнулся я, доставая чистый лист. — Потому что я женюсь, Элька! Женюсь!

— Ну как знаешь, — встала она. — Если что, я предупредила.

— О чём? — крикнул я ей вслед. Но она уже вышла, зло хлопнув дверью.

Глава 34. Евгения

Я бросила последний взгляд в зеркало.

Пора!

Приподняла подол белого платья. Выдохнула в тесном декольте, набираясь смелости. И пошла за горничной, Антониной Юрьевной, что последняя ждала меня в коридоре.

Осталась позади суета, когда надо мной одновременно трудились косметолог, парикмахер и швея. Разговоры, звонки, наставления — всё осталось позади. Остались только я и мои сомнения, собранные в маленькую сумочку, что я держала в руках.

— Куда? — удивилась я, когда Антонина Юрьевна показала путь не на крышу, а в комнату.

— Сергей Анатольевич просил, чтобы сначала я проводила вас сюда, — распахнула она дверь.

Я замерла на пороге.

Белоснежная комната. Пол, засыпанный алыми лепестками роз. И только узкая дорожка среди них, в конце которой меня ждали стул, стол, а на столе… такие знакомые конверты.

Значит, вот когда пришло их время?

Я села и с замиранием сердца открыла первый.

«Восемнадцатое августа. День нашего с тобой первого семейного праздника.

Когда я пишу это письмо, я ещё не знаю, как он пройдёт. Что это будет. Захочешь ли ты запомнить этот день. Но точно знаю, что я его запомню. И буду хранить в душе до последнего вздоха.

День, когда я понял, что хочу прожить эту жизнь с тобой».

Я отложила лист, прикрыв на пару секунд глаза от нахлынувших чувств, и… распаковала следующий конверт.

«Я знаю, у тебя будет ко мне много вопросов. И однажды тебе расскажут то, что ты не захочешь знать. Клянусь, многое о себе я и сам не хотел бы знать и помнить. Но я уже не смогу, а ты ещё да.

Просто знай, что в душе я всё ещё тот же двадцатилетний пацан, что мечтал стать дирижёром, ловил губами снег, когда он шёл, и верил, что ничего плохого никогда не случится. Это тебе. Я. Такой как есть».

И конверта на стол выпала та самая фотография.

Где он худой, молодой, с волосами. С завязанной на бёдрах рубашкой.

Я провела пальцами по его лицу. И, с трудом сдерживая слёзы, открыла следующий конверт.