Невеста палача

Раздавшийся в тишине мужской голос, вывел девушку из ступора, прервав размышления. Она подняла глаза, посмотрела на говорившего, откровенно удивившись ласковому тону. Гордей прошёлся по комнате, стал перед невестой.

— Ну, что молчишь? — в интонации появились требовательные нотки.

— Просто немного устала, вот и всё, — быстро пролепетала Дарина, стараясь не выдать рассеянного состояния.

— Куда ходила?

— На рынок, — ответ прозвучал сухо, что не понравилось палачу.

— Отчего ж корзинка пуста? — мужик вопросительно изогнул бровь. — Ничего не приглянулось?

— Приглянулось, — послышалось слабое возражение, — только без монет я ходила.

— Что же у меня не попросила? — сильнее нахмурился Гордей, подался вперёд, стараясь лучше рассмотреть выражение лица невесты.

— Прав на то не имею, — опуская глаза, вымолвила та.

— От чего же? — не унимался палач.

— От того, что не жена, клянчить не буду, — сказала Дарина, а затем поспешно добавила, — и такое положение меня устраивает.

— Тебя может и устраивает, а вот меня нет, — хмыкнул мужик, и рот его исказило гадкое подобие улыбки.

Девушка вопросительно посмотрела на Гордея, чувствуя, как в душе поднимаются непонятные ощущения, с лидирующей тревогой.

— Я, голубка, о том толкую, что в невестах тебе не пристало ходить боле, — пояснил тот, — по сему уговорился с попом местным о венчании в Софийском соборе.

Услышанное повергло Дарину в ужас, сердце несчастной с силой стукнуло о грудную клетку и ухнуло куда-то вниз. Глаза широко распахнулись, а рот слегка приоткрылся. Не каждый мог позволить себе обряд венчания в церкви, это считалось небывалой роскошью, убийца и подавно. Да и как же палачу в церкви венчаться?! Богохульство! Но Гордей видимо решил поступиться правилами, значит возымел серьезные намерения, спасения ждать бессмысленно.

Растолковав реакцию невесты по-своему, палач довольно ухмыльнулся:

— Гляжу тебе известие по нраву. Погоди, Даринка, это ещё не всё!

Развернувшись, палач проследовал в смежную комнату. Вернулся, держа в руках сверток средних размеров, подал нареченной. Та бессознательно протянула руки, взяв предлагаемое, медленно, непослушными холодными пальцами, развернула сложенную ткань. Взору открылась передняя часть аккуратно сложенного подвенечного платье из красной парчи и кокошник, украшенный мелкими, поблескивающими перламутровым светом, жемчужинками. Но радости увиденное не доставляло, наоборот, в груди болезненно саднило от недоброго предчувствия.

— Дорогой наряд, — бесцветно выговорила девушка.

— Ничего не жаль для тебя, Даринка, — довольно проворковал мужик, не обращая внимания на мрачный тон юной особы. — Я с купчихой одной сторговался, хоту, чтоб ты ещё краше стала, чтоб каждый глядя на тебя, лопался от зависти, мол, вон палачу диво какое досталось.

Дарина молчала, собираясь с духом, затем низко опустила голову, едва слышно проговорила:

— Я не могу принять подарка.

— Как же? — вспыхнул мужик.

— Не могу, от того, что замуж за тебя не выйду.

Стоя молча, переваривая услышанное, Гордей с глупой гримасой смотрел на невесту, ощущая, как закипают гнев и ярость, угрожая выплеснуться наружу. Лицо его сперва страшно побледнело, затем побагровело, губы посинели от злобы.

— Как так не пойдёшь за меня? — зарычал он. — Не было такого уговора с отцом твоим! Да и ты сама знаешь, что уже жена мне, дело только за венчанием осталось! А откажешься, позора не оберёшься! Бежать некуда, все одно — вернешься.

Палач прав, невинность утрачена, и если отказаться от свадьбы по законам людским и Божиим, то позор на голову ляжет. Не докажешь, что вины её нет в том. Один лишь Константин не видит греха в ней, но колдун далеко, слишком далеко, чтобы защитить от позора. Спрятаться бы, да не куда. Но палача назвать законным супругом страшно, страшнее смерти.

— Не могу, — тихо застонала Дарина, чувствуя, как дрожат руки, отложила подвенечный наряд в сторону.

Гордей с холодной яростью наблюдал за движением невесты. Издав нечеловеческий гортанный хрипящий звук, он резко наклонился, схватил несчастную за плечи, рывком поставил на ноги. Вперившись девушке в лицо налитыми кровью глазами, с силой ударил по щеке так, что голова её запрокинулась.

— Ты моя собина, слушать должна наказ мой, и судьбу твою мне вершить! — заорал палач, но вдруг осекся, увидев на щеке девушки красный пятипалый след, разгоревшийся алеющим пятном.

Протянув огромную ладонь к месту удара, остановил в нескольких сантиметрах от пылающей кожи, сжал в кулак. Дарина молча наблюдала, боясь вымолвить слово. Где же магическая защита Темного Князя, доселе оберегавшая её? Исчезла? Значит подмоги ждать неоткуда, она совершенно беззащитна.

Осознав безысходность ситуации, девушка оцепенела, постаралась скрыть ужас, овладевший разумом, не став брыкаться, кусаться, делать бессмысленные попытки вырваться. Сквозь горькие слёзы, повисшие на густых ресницах, она укоризненно смотрела на человека, жестоко обошедшегося с ней, и под этим взглядом Гордею стало не по себе.