Невеста по фотографии

Однажды Мэрика принесла лошадь-качалку – старую игрушку хозяйских детей. Подножка с одной стороны была сломана, однако, радостно покачавшись, Чонхо не захотел с нее слезать. Когда пришло время возращаться домой, Подыль пришлось сильно постараться, чтобы успокоить сына и уговорить пойти домой. Другие работники часто играли с Чонхо, а иногда и подкармливали, и малыш стал меньше бояться незнакомых людей. Подыль была довольна работой. Стирки было так много, что она сильно утомлялась, но вряд ли бы нашлось место, где она могла бы так спокойно работать и при этом брать с собой Чонхо. К тому же ей не хотелось упускать место, где, как говорила мама Джули, иногда можно было получить поношенную одежду или старую игрушку близнецов и забрать оставшуюся с вечеринки еду с собой.

Незаметно прошло шесть месяцев с тех пор, как Подыль начала работать в особняке Робсонов. На заднем дворе ночлежки прислуга готовила и ела: похожее на кашу блюдо пои, приготовленное на воде из вареного и смолотого растения таро, и жареную рыбу в широких листьях растения ти. Мэрика сказала Подыль, что они могли бы есть все вместе, но, поскольку их блюда пришлись девушке не по вкусу, она приносила еду из дома.

Первым распробовал гавайскую еду Чонхо. После того как он съел лаулау, блюдо на пару из свинины, завернутой в листья ти, он с удовольствием ел все, что бы гавайцы ни приготовили. Когда в обед Подыль доставала свой перекус – рис и кимчхи из редьки, – Чонхо незаметно убегал и поглядывал на стол прислуги. Девушка постепенно приносила из дома все меньше и меньше еды и в итоге стала почти всегда обедать с другими работниками.

Помимо стирки Подыль поручили новую обязанность. Совсем скоро после начала работы в особняке Подыль не смогла отстирать пятно на подоле платья одной из дочерей Робсонов и спросила у Мэрики, можно ли тогда сделать вышивку, чтобы его скрыть. Увидев цветочную вышивку на платье, хозяйка дома, миссис Робсон, вызвала Подыль к себе. Следуя за Мэрикой, девушка впервые попала в сад особняка. Казалось, в нем собрали все растения и цветы, которые можно было увидеть на Гавайях. А еще там летали птицы. С одной стороны такого сада, который казался роскошнее, чем королевский дворец, располагалась игровая площадка с качелями, горкой, велосипедом, бревенчатым домиком и песочницей. Подыль до смерти завидовала такой роскоши. Ей очень сильно захотелось хотя бы разок привести сюда Чонхо поиграть, ведь он был счастлив даже сломанной лошадке-качалке.

Когда Подыль прошла босиком в зал, Мэрика улыбнулась и попросила ее обуться. Девушка залилась краской, стыдясь оставленных на полу следов потных ног. Внутри особняк был в сто раз больше, чем воображала себе девушка при виде домов западных людей в Кобе, а все пространство заставлено первоклассной мебелью, которую девушка не то что никогда не видела, но даже представить себе не могла. На потолке, поднимая ветер, крутил лопастями огромный вентилятор, а из окон виднелось вздымавшееся белыми волнами море. Казалось, это море было Подыль незнакомо.

Присев на краешек дивана, Подыль ждала миссис Робсон. Через какое-то время появилась женщина в платье с длинным подолом. Показав нарисованный на бумаге цветочный узор, она попросила Подыль расшить им настольные салфетки. Она сказала, что это фамильный герб семьи Робсон. Несмотря на то что миссис Робсон говорила по-английски, а Мэрика переводила ее слова на гавайский, Подыль быстро угадывала, о чем шла речь. Увидев вышивку девушки, миссис Робсон была очень довольна ее работой. Она заплатила Подыль отдельно, и Подыль была рада неожиданному заработку.

31 июня 1921 года ездивший к Временному правительству в Шанхай Ли Сынман вернулся обратно. Соотечественники были взволнованы возвращением президента Временного правительства, но Подыль до этого не было никакого дела. Она так и не сошлась ни с кем из Чосона, поэтому ей даже не от кого было услышать эти новости, но так было даже спокойней. Тхэван по-прежнему был занят. За день Подыль настолько уставала, что ложилась спать, не дождавшись мужа. Да и Тхэван, тративший столько энергии вне дома, возвращался и тут же падал спать, не говоря ни слова. Подыль иногда становилось грустно оттого, что они были женаты меньше трех лет, а походили на тех, кто прожил в браке все тридцать, но долго об этом думать у нее не было сил. Настолько, что она не просто не волновалась о том, что у них пока не появилось второго малыша, а была этому, скорее, рада.

Подыль не питала больших надежд и не уповала на удачу. Она довольствовалась тем, что, несмотря на мозоли на руках и каторжный труд, могла зарабатывать собственными силами и вести хозяйство. Она была счастлива, что может мечтать о будущем для Чонхо. Подыль была бесконечно благодарна семье Робсон за стабильную работу. Пока однажды не произошло следующее.