Невеста по найму

Дуся почувствовала, как диафрагма подняла желудок до горла. Придушила в голосе испуг.

– Когда? И где? – спросила деловито.

– Ровно в половине одиннадцатого. Офис Семинариста. Машину за тобой прислать?

– Да. Я подойду к выезду из поселка через двадцать минут.

Евдокия выбралась из крошечной ванной комнаты. Паршин лежал навзничь и смотрел на девушку пытливо.

– Доброе утро, Дуся. Чего так рано встала? Почему лицо такое озабоченное?

– Прыщ на носу вскочил, – не моргнув соврала Землероева. – Доброе утро, Олег. Уже совсем не рано, десятый час.

Брать на воровскую стрелку мента – уму непостижимо. Если Паршин узнает, куда и с кем Евдокия едет, не отпустит ни за что.

«Придется врать и дальше», – решила Дуся. Сочинила на бледном личике индифферентное выражение и пустилась во все тяжкие:

– Тебе кофе сделать? – спросила заботливо, доставая из шкафа одежду, соответствующую обстоятельствам посиделок с местным криминалитетом.

– Угу.

На то, что Дуся сняла с вешалки городской костюм, Олег не обратил внимания. (Мужчина – что с него возьмешь.)

– Тогда я сейчас умоюсь, а ты пока тумбу от двери отодвинь…

Евдокия быстренько умылась и стремительно подкрасилась, мазнув по губам помадой. Паршин дожидался своей очереди – зубы чистить.

Дуся вышла из ванной комнаты. И чувствуя себя мелкой интриганкой, предательницей, короче говоря – иудой, проворковала:

– Жди здесь. Я кофе сделаю, попьем вдвоем и поболтаем.

Ангельски послушный шеф кивнул и улыбнулся.

«Убьет, – сбегая по ступенькам лестницы на первый этаж, подумала Землероева, прижимая к груди сумочку, которую стянула с тумбы, когда доверчивый начальник отправился утренний марафет наводить. – Но вначале уволит». Евдокия представила, как Паршин минут двадцать будет дожидаться кофе, маленько сам вскипит – куда Дусенция запропастилась?! Вдруг прихлопнули девчушку, пока он на втором этаже бестолково куковал!..

Картина напрягающая, но выбора у Дуси не было. Не оставь она начальство куковать, с Паршина станется – запрыгнет в автомобиль, что дожидается его у ворот, и догонит Евдокию у шлагбаума.

Дуся выбежала на крыльцо. В теньке веранды на шезлонгах сидели мать и сын – Ираида с Казимировичем.

– Доброе утро, – воспитанно поздоровалась Землероева и, как только услышала ответное приветствие, выпалила: – Мне надо уехать. Срочно! Олег еще спит. Проснется, скажите, что у меня дела в городе.

– А-а-а… – разинул рот критик.

– Мне некогда! Потом поговорим! – на бегу выкрикнула сыщица и припустила к воротам.

* * *

Когда на дороге к КПП поселка показался один из автомобилей, на которых мироновские бойцы в Н-ск нагрянули, Евдокия набрала на своем вернувшемся к ней с чемоданом мобильнике номер Паршина.

– Олег, прости, я уезжаю. Мирону стрелку забили. Мне необходимо там присутствовать.

В трубке успел раздаться гневный вопль, прежде чем покаявшаяся сыщица нажала на отбой.

От Александра Сергеевича едва ощутимо тянуло перегаром: наводя мосты с портовиками, Миронов вечером немного оттянулся, но выглядел достойно и почти свежо. Хотя и хмуро.

Дусе не понравилось, как напряжены шеи сидящих впереди Димона и водителя Толяна; лишь только пересев в салон мироновского «лексуса», девушка ощутила тревожные флюиды, распространяемые мужиками.

– Александр Сергеевич, у нас что-то не в порядке? – негромко спросила Дуся, повернувшись к Саше полубоком. Миронов поморщился, потеребил пальцами выбритый подбородок. – Александр Сергеевич, когда вы не отвечаете, вы меня пугаете.

– Семинаристу удалось перенести стрелку на свою территорию. Если воропаевские согласились встретиться у пролетарских, значит, не все так уж плохо, – тяжеловесно произнес авторитет.

– А в чем вообще дело-то?! О Николае Васильевиче что-нибудь известно?!

– Дусь, ты всегда такая нетерпеливая, а? У нас не принято болтать по телефонам – приедем, там и узнаем!

Миронов позволял себе покрикивать, а значит – нервничал.

Диафрагма Дуси вновь затеяла игру с желудком, по позвоночнику заскользили ледяные пальцы страха. Евдокия мысленно подготавливалась к жуткой новости: воропаевские грохнули Васильевича. Сначала пытали, а потом убили.

Девушка оглянулась: за «лексусом» патрона ехали автомобили сопровождения. Повернулась прямо: Дмитрий машинально поправлял подмышкой кобуру.

«Эх, надо было с Паршиным проститься по-человечески! И маме позвонить «с курорта»…»

Помимо Митрохина и Конника в кабинете Семинариста находился новый персонаж. Низкорослый, почти квадратный накачанный мужик лет сорока, со зверским взглядом. Когда ему представили вошедших, он, сидя в кресле, дернул подбородком и, наклоняя голову, отвернулся, тиская между колен кулачищи с расплющенными, фиолетовыми костяшками.

Дусе его взгляд показался абсолютно людоедским. Встречая прежде подобных колоритных персонажей, Евдокия быстро переходила на другую сторону улицы. Нынче сподобилась быть ему представленной.

– Это Моня, – отрекомендовал качка-людоеда Семинарист. – Правая рука Иваныча.

Мирон и Моня взаимно прищурились, попялились, как два боксера перед схваткой. Руки друг другу не предложили. Все сели.

Помолчали.