Невеста призрака

— Ладно, — вздохнул мужчина, закрыв глаза. — Твоя взяла, моя любопытная Пандора. Но тебе придётся самой объяснять врачам, как к ним с сотрясением мозга попал человек, который уже пять лет числится мёртвым.

— Пригнёшься, — пробурчала она. — Но из мужской одежды дома у меня только бесформенный халат.

— …ещё одна причина отправиться ко мне.

И всё же, в этот вечер он ей уступил. Быть может, единственный раз в жизни.

Глава 13

В квартире Изабель не всюду были низкие потолки. На кухне, в коридоре и в ванной комнате Эрик мог стоять во весь свой внушительный рост, но в спальне крыша наклонялась под углом. И ниже всего потолок был над жёстким диваном, на котором спала девушка.

Но не это было основной проблемой.

— Я на улицу. Хотя бы погреюсь.

Изабель закатила глаза, включив обогреватель.

— Ты можешь потерпеть минут двадцать?

— В леднике? — мужчина не спешил снимать плащ. — Я в отличие от тебя, любящей смотреть на меня без маски, не мазохист.

Его ворчливость в этот раз вызвала у Изабель улыбку. Чтобы скрыть её, она юркнула на кухню и поставила чайник на плиту.

— В этой квартире хорошо одно, — вынес вердикт Призрак Оперы, бросив свои кожаные перчатки на стол и натянув тонкие шёлковые.

— Что же?

— Диван тесный, — он хмыкнул. — И явно не предназначен для двоих.

Лицо Изабель зарделось.

— Не о том думаешь.

— Отнюдь, — Эрик улыбнулся. — Я думаю только о способах согреться. А нам с тобой было… жарко.

Изабель вспыхнула от его лукавой улыбки.

— Лучше бы ты о музыке думал, — пролепетала она, в отчаянии пытаясь сменить тему. — Ты при ребятах заявил, что будешь меня учить. Чему же?

Какое-то время он задумчиво смотрел на Изабель.

— Мне любопытно, на что ещё ты способна, — ответил Эрик. — Ты ведь не занималась академическим вокалом?

— Меньше, чем эстрадным.

— А на инструментах играть умеешь?

— При тебе играть я не буду! Твоя критика будет похожа на избиение младенца!

Эрик не сразу ответил. Какое-то время он с улыбкой смотрел на негодующую девушку.

— Я боготворю каждый твой шаг, — мягко, с нежностью произнёс он, — позволь хоть иногда сбивать корону у тебя с головы.

Изабель старалась смотреть ему в глаза с твёрдостью и решимостью режиссёра-постановщика, хотя сама чувствовала, что от прикосновения к её лицу можно обжечься.

— Нет!

Призрак улыбался, видя её смущение.

— Ты поделилась со мной столькими тайнами, но стесняешься играть при мне?

Сдавшись, она отвела взгляд.

— Сам потом будешь жаловаться на кровь из ушей.

— Так… и что же это за инструмент?

— Пианино, — прохрипела девушка. — И гитара.

— …само очарование.

С этими словами он сжал руку Изабель и поцеловал дрожащие пальцы. Девушка же мысленно клялась себе никогда и ни под каким предлогом не играть при нём.

В комнате у Изабель стояла гитара. Нужно поскорее спрятать её, пока Эрик не заметил.

— Иди в ванну, переоденься, — вздохнула она. — Никаких уроков не будет, если ты простынешь в своей мокрой одежде.

— Горячая вода есть?

— Это мансарда, а не средневековье, — ворчала Изабель. — Есть, но не трать её зря.

Эрик расхохотался.

— Уверена, что в театре хуже, чем здесь?

— Уверена, что прибью тебя, если сейчас же не снимешь свои мокрые тряпки!

— Что за женщина? Лишь бы раздеть.

— Вон!

Несмотря на напускную злобу, Изабель с трудом скрывала улыбку. К Эрику вернулась его игривость, которую он проявлял редко и далеко не со всеми. Чаще он был раздражительным и резким. Жиль рассказывал, как после какой-то нелепой шутки, которую парень и сам не помнил, ему на голову едва не рухнул тяжёлый груз, с помощью которого крепились декорации. Особенно несладко было ведущим артистам — их Призрак Оперы не просто беспощадно критиковал, доводя до истерики, но и срывал их выступления.

Публика обожала этого мистического персонажа, в то время как артисты боялись его до потери пульса.

И этот мистический персонаж сейчас принимал ванну в тесной мансарде Изабель и ворчал по любому поводу и без него.

Девушка тихо прошла в комнату, огляделась по сторонам, убрала пару небрежно валявшихся вещей. Но гитары не нашла. Ни под диваном, ни в углу у стола, ни под журнальным столиком. Её не было.

Изабель закусила щёку изнутри и, наконец, сняла пальто и шарф. Воздух в квартире прогрелся достаточно, чтобы чувствовать себя комфортно без верхней одежды.

Где же гитара?

Дверь ванной открылась. Эрик вышел, приглаживая мокрые волосы. Он не забыл надеть маску; халатом, как мог, спрятал шрамы на теле. Изабель смогла разглядеть их только на шее и запястьях.

— Я надену перчатки.

— Не нужно, — она покачала головой. — Иначе обижусь.

— О? — он хмыкнул. — Ангел мой, твоё кокетство очаровательно, но я стыжусь своего уродства.

Нахмурившись, Изабель сжала его руку — несильно, боясь причинить боль старым шрамам — провела пальцами по ужасным, чудовищным узорам, оставленным огнём. Ей не было страшно, она не чувствовала отвращения или брезгливости. В конце концов, Изабель знала, что эти руки могли и убивать, и легко порхать над клавишами, и быть до безумия ласковыми.

— Привыкай, — она прижала его ладонь к своему лицу и закрыла глаза. — Пока я не начала прятать от тебя одежду.