Невеста призрака

Впрочем, какая разница? Преступлением больше — преступлением меньше… Неважно, что была готова простить ему Изабель, неважно, как далеко распространялось её милосердие.

Себя он простить не мог.

С этими мыслями Призрак Оперы заснул. Обычно его сны были тяжёлыми, болезненными, оставляющими после себя либо ужас, либо гнетущую тоску. Но сейчас Эрику снилось иное.

Лето. Дом. Сломанная маска на столе. Где-то из глубины дома звучало тихое, мелодичное пение Изабель.

И слышался требовательный плач младенца.

Эрик не верил в символизм снов, да и в любом сюжете считал их не более чем показателями дурного вкуса. Но, проснувшись, мужчина испытывал ещё большее смятение, чем прежде.

В его темнице не наступал рассвет, не восходило солнце. Взглянув на часы, он разбудил Изабель мягким, почти невесомым поцелуем.

— Просыпайся, счастье моё.

— Который час? — сонно пробормотала девушка.

— Час вернуть тебя в ненавистный мне мир, — улыбнулся Эрик.

Час, когда ты умрёшь для него, — безмолвно добавил Призрак Оперы.

Ради меня.

Ради нас с тобой.

Прости меня, ангел мой.

Глава 23

Похитив Изабель, Эрик не дал ей ни собрать свои вещи, ни забрать из квартиры черновики, ни прихватить документы. Впрочем, нельзя сказать, чтобы девушка волновалась из-за этого. Гораздо больше неудобств ей доставляло отсутствие одежды.

К счастью, эта проблема была временной. Эрик не интересовался её мнением в плане выбора гардероба и одевал её, руководствуясь только своим вкусом. И делал он это так, что каждая мелочь, каждый узор на ткани, каждая безделушка подчёркивали её красоту.

Глядя на себя в зеркало, Изабель не могла решить, раздражал ли её эгоизм Эрика, или же восхищал.

Вот и сейчас, прежде чем позволить ей подняться из темницы, мужчина заставил её надеть вместо привычных брюк и свитера платье до колена с высоким воротником и длинными рукавами, кружевные перчатки, высокие сапоги. И всё чёрного цвета. Впрочем, сам Эрик тоже был во всём чёрном.

Стоя перед зеркалом, он тщательно зачёсывал волосы назад.

— Обожаю, когда ты такой радостный, — она покружилась, держа подол платья, присела в реверансе, — Мы работать идём или на поминки?

— Тебе ли не знать, жизнь моя, — проговорил он, не отрываясь от зеркала, — что чёрный — не всегда цвет траура, а траур — не всегда скорбь?

Она наклонила голову набок. Эрику нравилось рассуждать об искусстве, нравилось читать лекции. А Изабель нравилось слушать его размышления — настолько, что она уже и не обращала внимания на очевидные попытки мужчины отвлечь её и увести разговор в другое русло.

Но в этот раз он не продолжил размышления. Изабель старалась не беспокоить мужчину, когда он впадал в такую угрюмую задумчивость — это только сильнее его раздражало.

Закончив, Эрик поправил маску на лице и подал руку девушке. Обручальное кольцо на его безымянном пальце ярко сверкнуло в свете свечей.

Изабель не сдержала улыбки.

— Что?

— Ты слишком милый, — она с улыбкой сжала его ладонь.

Призрак Оперы насторожился, нахмурился, сжал губы в линию. Поразительно. Этого мужчину не могли задеть ни конфликты, ни ссоры, ни перепалки. Но перед комплиментами он был беззащитен.

С хмурым видом он вновь повернулся к зеркалу, выискивая изъяны во внешности, заставив Изабель захихикать.

— Ты скажешь мне, что не так, или мы задержимся здесь ещё на пару месяцев?

Подойдя, девушка с улыбкой сжала обе ладони чмокнув его в щёку.

— Всё хорошо. Просто меня радует мысль, что даже ужасного Призрака Оперы затащили под венец.

Он вглядывался ей в глаза, и смятение в какой-то момент сменилось знакомой нежностью.

— Ужасный Призрак Оперы не слишком-то и сопротивлялся, — ответил мужчина.

Они поднялись в кабинет Изабель. Девушка внимательно осматривала каждый поворот, мысленно делала пометки, но ориентироваться в тёмных, узких и запутанных коридорах у неё не получалось. Когда она уже окончательно перестала понимать, где находится, Эрик открыл потайную дверь одним из дюжины ключей.

Кабинет. Такой знакомый, такой уютный и снова невыносимо пустой. Изабель казалось, словно она не была здесь целую вечность.

Сердце сжалось от болезненного укола ностальгии.

Эрик ловко спустился с низкого столика, подал руку девушке.

На столе лежал сценарий с печатью на титульном листе. Изабель тут же подошла к нему, перелистнула страницу, потирая пальцы. Ей не терпелось вернуться к работе.

И применить на практике все знания, который она почерпнула от Эрика.

В принципе, обучение было одной из причин её титанического спокойствия в плену у Призрака Оперы. Обучение, понимание мотивов мужчины и её собственные чувства — безумные, искренние, разрывающие сердце на части. В её глазах Эрик не был сумасшедшим маньяком, он был не более чем жертвой обстоятельств, и сильнее кого-либо нуждался в помощи.

В её глазах он был совершенством.

До встречи с ним Изабель и не подозревала, что могла проявлять к кому-то столько самопожертвования.