Невеста рока. Книга первая

Девочка смеялась вместе с мужчинами, радуясь похвале. Страх перед белыми людьми исчезал с каждым часом, проведенным в обществе милорда. К тому же в ней росло осознание редкой способности очаровывать окружающих. Вот уже сорок восемь часов она жила в мире, казавшемся ей куда более радужным и светлым, чем тот, в котором бедный измученный дедушка произнес свое мрачное пророчество. Она почти забыла о тех ужасных днях и ночах, когда ее, переодетую мальчиком, прикованную цепью к несчастному старику, увозили от берегов Африки на борту «Морехода». И все же истинное пробуждение еще не наступило. Она дремала, когда карета загрохотала по булыжным мостовым лондонского предместья. Милорд затормошил ее, желая, чтобы маленькая дикарка увидела столицу. Ему хотелось понаблюдать за ее реакцией. И он увидел, как ее огромные глаза расширялись все больше, разглядывая дома, фонари, таверны, залитые ярким светом, где танцевали, пели и пили толпы людей, наслаждающихся летним вечером. Фауна видела и грубых простолюдинов, и сточные канавы, переполненные грязью и отбросами. Она еще не понимала, что приличной особе небезопасно ближе к ночи выходить на эти улицы. Все увиденное казалось ей праздником… ведь так же весело плясали и пели люди из краалей ее далекой родины. Ее изумляли размеры некоторых домов, она испуганно прижалась к милорду, когда перед ней предстало все великолепие громадных зданий. С беспредельным удивлением и растерянностью взирала она на большую реку с кораблями и баржами, на пышные парки, окружавшие роскошные особняки богачей. Да и мог ли быть иным взгляд маленького ребенка, недавнего жителя первобытного африканского селения!

И только единожды омрачилось настроение его светлости, весело наблюдавшего за Фауной. Это случилось, когда они проезжали мимо места публичной казни. На виселице качалось чье-то несчастное тело, напоминавшее связку костей. На нем кишели черные вороны, жадно выклевывая глаза из мертвого лица, на котором почти не осталось плоти. Карета медленно подъехала ближе, и Фауна смогла увидеть все очень ясно. Ее охватили страх и отвращение. Вся затрепетав, она жалобно вскрикнула.

— Черт побери, какая жалость, что она увидела это! — бормотал лорд Памфри и успокаивающе гладил девочку по голове, пока она не перестала всхлипывать. — Какая же ты чувствительная, Букашка! Вытри слезы, малышка. Тебе надо запомнить, что жизнь — это не только конфеты и ласки, в ней есть место и скверным делам, и жестокости. И запомни, преступление наказуется смертью. Вне всяких сомнений, этот болтающийся на виселице бедняга, которого ты только что видела, украл у какого-нибудь простофили-мясника всего-навсего кусок мяса для своей семьи. Но вот как пришлось расплатиться за кражу.

Фауна не понимала милорда. В племени дедушки тоже наказывали за воровство, но не смертью же! Заплатить жизнью за жалкий кусок мяса! Ей это показалось ужасным. Зрелище казненного подавило Фауну, и оно стояло перед глазами даже тогда, когда ее внесли в дом, под крышей которого ей суждено было прожить шесть будущих лет.

Растерянно разглядывала она огромный вестибюль роскошного дома, похожего на дворец; удивленными глазами обводила отделанные деревом стены, на которых висели портреты предков лорда Памфри, музыкальную галерею, кадки с оранжерейными цветами… Сотни восковых свечей сияли в огромных хрустальных люстрах, свисающих с потолка. Ее утомленный, но и возбужденный ум едва ли мог охватить все это великолепие, так разительно контрастировавшее с жилищем, которое она когда-то знала. Этот роскошный дворец, казалось, был переполнен людьми, и она разглядывала джентльменов в напудренных париках, бархатных или парчовых камзолах, в красивых жилетах и туфлях с пряжками, украшенными драгоценными камнями. А как было не испытать потрясения при виде дам в разноцветных платьях, напоминающих огромное скопление бабочек. Ее поражали их высокие шляпки с золотыми и серебристыми вуалями, с цветами и ярким сверканием драгоценностей. Оркестр на галерее исполнял нежную мягкую музыку. По широкой лестнице вверх и вниз сновали пары. Два лакея в каштаново-золотистых ливреях дома Памфри только что растворили двойные резные двери, ведущие в обеденную залу, где уже был накрыт ужин.

— Черт возьми! — прошептал милорд. — У миледи званый ужин, и меня замучат за мое опоздание…

Что и произошло, ибо леди Генриетта уже спустилась с лестницы и теперь сердито постукивала разукрашенным веером по ногтю большого пальца. Она смотрелась просто великолепно в прозрачном французском туалете, украшенном жемчугами. В ее напудренных волосах рдели розовые бутоны, однако ротик миледи исказился от гнева.

— Премилое же время вы избрали для возвращения из вашей поездки, милорд! Вы же обещали прибыть намного раньше! Мне пришлось принимать наших гостей без вас. А вы являетесь весь в дорожной пыли и неподобающе одетым. Я весьма и весьма недовольна…