Невеста с миллионами

На другое утро явились судебные чиновники, гробовщики, исполнители завещания, модистки по пошиву траурных нарядов. Леди Джорджиана вела себя со всеми довольно кротко и не имела нужды притворяться и лицемерить: она производила впечатление действительно убитой горем жены и в результате, возможно, расположила к себе не одного визитера, опасавшегося найти ее холодной и равнодушной. О ней говорили с большим уважением, одобряя ее достойное поведение. Сообщать Ральфу она не сочла нужным — вероятно, он давно уже узнал скорбную весть из утренних газет. В полдень она получила от него послание. Он писал, что, вероятно, ему придется на несколько дней съездить в Вашингтон, чтобы взять обратно свои обязательства относительно продления срока военной службы. В запальчивости он якобы дал слово продолжать служить и теперь намеревался разузнать, нельзя ли без урона для своей чести забрать его назад. «Может быть, и к лучшему, если в эти дни нас не будут видеть вместе» — так заканчивал он письмо, и это оказался единственный намек на случившееся.

Джорджиана была раздосадована посланием Ральфа, однако не могла не признать, что он поступает правильно. Она чувствовала горький осадок, оставшийся от ее прежних отношений с Ральфом: те, кто еще не знал об их тайной связи, не могли не догадаться, если бы и он, и она не проявляли теперь осторожность. Джорджиана даже подумывала о том, не лучше ли им с Ральфом со временем вообще покинуть Америку, отыскав страну, где бы ничего не знали об их прошлом.

Траурная церемония миновала, и леди Джорджиана осталась единовластной хозяйкой в огромном доме. Часть слуг она отпустила с богатыми подарками и легатами — все нашли, что после смерти мужа леди Джорджиана смирила свою прежнюю, нередко оскорбительную гордыню; не только прислуга, но и деловые люди наперебой хвалили ее ставший теперь столь кротким нрав и восторгались ее красотой. Когда управляющий фирмой, расширенной стараниями мистера Блэкбелла, вызвался за значительную сумму приобрести дело своего бывшего патрона, то был благосклонно выслушан и наверняка совершил неплохую сделку. Миссис Блэкбелл никогда не любила коммерсантов и, возможно, думала о том, что ей будет легче покинуть вместе с Ральфом Америку, если с Новым Светом ее не будут связывать никакие деловые отношения, никакие заботы о крупном торговом доме.

Она много размышляла о том, куда бы им перебраться. Ей было известно, что и ему ненавистно торговое сословие и янки как таковые, что и он фанатический приверженец Юга, она догадывалась о его предательстве. Но из-за этого он не падал в ее глазах: ведь и она, дочь английского баронета, питала симпатии к аристократическому Югу и желала ему победы. Если южанам действительно суждено победить, в чем она почти не сомневалась, лучше всего уехать на Юг, к истинным потомкам английских кавалеров, как называл их Ральф, с их аристократическими традициями, к плантаторам, увлеченно предающимся благородным страстям. Но пусть последнее слово будет за Ральфом.

Так грезила она, лежа на маленькой софе в своем будуаре, когда камеристка тихо приоткрыла дверь и, понизив голос, объявила:

— Капитан Петтоу!

Яркий румянец покрыл лицо Джорджианы, тут же сменившись бледностью. Капитан вошел, не дожидаясь ответа, и закрыл за собой дверь. Затем порывисто прижал возлюбленную к груди.

Ральф был в мундире своего кавалерийского полка, который необыкновенно шел ему. Он носил довольно длинные волосы, ибо в отношении причесок американские офицеры не знали никаких ограничений. В сочетании с небольшими черными усиками его черные волосы приятно оттеняли бледное, слегка вытянутое лицо с тонкими чертами. Большие темные глаза, казалось, лучились любовью и преданностью. Он поцеловал дрожащие губы Джорджианы, потом осушил поцелуями слезы на ее щеках. Ее возбуждение улеглось, она мягко улыбнулась ему:

— Слава Богу, что ты здесь! Я так тосковала по тебе! Больше нас ничто не разъединяет!

— Меня тоже безумно влекло к тебе! — сказал он, усаживая ее на софу и все еще не выпуская из объятий. — Я мог бы вернуться из Вашингтона раньше, но не захотел. Предвидел людские пересуды. Теперь, спустя десять дней, у них нет никакого повода для сплетен. И все же нам следует быть осторожными. Никто не должен догадываться о нашем прошлом.

— Меня радует, что ты думаешь так же, как я, — сказала Джорджиана. — Слышать всякие намеки в свой адрес оскорбительно для нашего достоинства. А сейчас я тебя удивлю! Представляешь, мистер Блэкбелл, оказывается, знал больше, чем мы думали!

Ральф, по-видимому, и в самом деле был поражен, и Джорджиана передала ему теперь почти слово в слово, в чем признался ей умирающий.