Невеста (СИ)

Я со вздохом снова подошла жениху. Он обнял меня и, сев прямо на землю, усадил к себе на руки, потянулся мягкими губами к моим. Поцелуй получился нежным и долгим. Я растаяла от его тепла и сначала даже не заметила, что рука Сокола настойчиво поглаживала мою ногу, поднимаясь под подолом юбки все выше и выше. А поцелуи тем временем становились все жарче и настойчивее. Любимый целовал мою шею, покусывал меня за ухо, обжигал горячим дыханием ключицы.

Внутри меня вновь начало зарождаться томление, по венам разлился жар, и мне стало казаться, что все так и есть, как говорит Сокол: и Калина не ведьма, а просто сумасшедшая старуха, и не все то, что говорят старшие, правда, и в близости до свадьбы нет ничего предосудительного — что ж плохого, если двум влюбленным так хорошо?

Настойчивая рука Сокола уже была совсем близко с моим сокровенным местечком, а я уже просто изнемогала от чувства незавершённости, пустоты, которую непременно нужно заполнить. Палец моего жениха скользнул вдоль моих нежных складочек к самой вершинке удовольствия, коснулся ее, погладил. Мне стало сладко и я подалась вперед в предвкушении, что он проникнет внутрь меня.

Но в эту самую секунду раздался ужасный вой, громкий и пронзительный. Наверняка это был волк, но в голосе животного мне почудились каркающие звуки смеха Калины.

— Вот, видишь, видишь, это точно знак, — закричала я, отстраняясь от Сокола, как от чумного, — они нас предупреждают!

И, не дожидаясь его ответа, я побежала сквозь травы в направлении деревни, чтобы побыстрее оказаться под защитой родных стен — скрыться от ужаса этой ночи. В какой-то момент мне захотелось, чтобы Сокол окликнул меня, заставил остановиться, успокоил, вновь дал уверенность в том, что мы не прокляты старой ведьмой или прародителями, но он этого не сделал, потому я просто бежала прочь, не оглядываясь.

Глава 3

Разумеется, я очень скоро устала и перешла на шаг, так и добрела до своей избы, уставшая и разбитая. Сил хватило только на то, чтобы умыть лицо холодной водой из ведра, что стояло в сенях. А после я упала в кровать, надеясь, что закрою глаза и забудусь сладким снов без сновидений.

Но не тут то было — не успела я дойти до кровати, как раздался голос мамы. То ли это я ее разбудила, пока умывалась в сенях, то ли, что вероятнее, она не спала и дожидалась меня, чтобы узнать, как прошел мой вечер. Огонь она не зажигала — свечи мы экономили, потому единственным освещением в комнате был свет звезд, проникающий сквозь ажурные, вязанные мамой вручную, занавески.

— Что-то ты поздно, Верба, — голос мамы звучал строго, но все же больше в нем было переживания.

— Прости, мама, это случайно получилось, — мне действительно было совестно, что заставила ее волноваться, — с девчонками заговорились. Ты же знаешь, какая Лиска болтушка.

— Небось, не только с подружками сидели…

Я почувствовала, как мои щеки опалило разлившимся по ним румянцем и мысленно возблагодарила богов, за то, что мама увидеть этого не могла. Я нарочито протяжно зевнула:

— А-а-а… Мам, давай поговорим завтра, а то я ужас как устала.

— Да, велик труд — языками трепать, — скептически проворчала мама, но настаивать не стала, — спи, дочка, доброй ночи.

— Доброй ночи, — эхом повторила я и для правдоподобности еще раз зевнула.

Я услышала, как скрипнули пружины ее кровати. Мы жили бедно после того, как на охоте погиб мой отец, потому обе спали в одной самой маленькой комнате, мама у окна, а я у печи — зимой так легче и дешевле было топить. Но после свадьбы я надеялась, что Сокол перейдет жить к нам, и мы с ним займем большую спальню, в которой когда-то спали мои родители, а еще одна комната превратится в детскую.

Я наконец-то с наслаждением потянулась в кровати, немного повозилась, устраиваясь поудобнее, но сон куда-то пропал. В голове крутились неясные смутные образы — то Сокол, лежащий без чувств в траве, то погоня, то пронзительные глаза Калины, смотрящие куда-то сквозь меня, и чудился ее смех. Я замирала и прислушалась, но на улице было тихо — даже сверчки, непременные обитатели летней ночи, молчали. И в этом мне тоже представлялось что-то зловещее, какой-то тайный знак.

В конце концов я не выдержала:

— Мама, ты спишь? — едва слышным шепотом спросила я.

Ответом мне была тишина. И я уже начала себя ругать за излишнюю эмоциональность, но услышала сонный голос:

— Что случилось, дочка?

— Мама, а правда, что бабка Калина ведьма?

— Боги милостивые, — зашептала мама, и я, даже не видя, поняла, что она сложила руки в защитном жесте, — к чему ты ее на ночь глядя вспоминаешь?

— Ну скажи, правда или нет? — я пропустила мимо ушей ее причитания.

— Кто знает… Почему ты спрашиваешь?

— Ладно, не важно. Давай будем спать, — я отвернулась к стене и нарочито сильно засопела.

Какое-то время царила тишина, и мне даже показалось, что я начинаю дремать, но тут голос мамы раздался снова:

— Я тебе этого никогда не рассказывала, то ли случая не было, то ли что… — она неловко замялась, — но в тот день, когда умер твой отец, именно Калина меня спасла…