Невеста скованного лорда (СИ)

— Вам не холодно? — спросила у неё не сдержавшись.

Девушка замерла.

— Нет. Я уже привыкла. — Она отложила в сторону чашу, в которую сметала воск, и оглянулась. Посмотрела на меня равнодушно, но вскоре в её серых с синими прожилками глазах промелькнуло узнавание.

— Каталина? — спросила она.

Передо мной стояла не нищенка и не посетительница храма, а моя родная сестра. Такая же хрупкая, как я. С тонкими и при этом выразительными чертами лица и бледной, не поддающейся загару кожей. Только цвет волос у нас с ней отличался разительно. Мои были каштановыми, а её — светло-русыми.

— Кэт, — поправила её. — В крайнем случае — Кэтлин. А ты, выходит…?

— Брижина Арди, — произнесла она ровным тоном. Без восторга, удивления или негодования. Я не заметила в ней никаких эмоций, будто она говорила со случайным прохожим, а не с пропавшей девятнадцать лет назад сестрой.

Если встреча со мной её не радовала, то и я не хотела питать иллюзий. Видимо, здесь, на этом острове, у меня всё-таки не осталось никого из близких.

— Мне сказали, ты будешь моей наставницей, — решила я перейти сразу к делу. — С чего мы начнём?

— А мне сказали, что ты потеряла силу заклинательницы. Не представляю, чему тебя можно научить, — ответила она, глядя мне в глаза. И хотя тон её голоса был всё таким же ровным, взгляд стал пытливым. Будто она хотела увидеть реакцию.

Мне с трудом удалось сдержать поднявшийся во мне гнев.

— Зачем тогда соглашалась?

— Его превосходительство лорд Шенье настоял, — она пожала плечами и стала взглядом искать что-то сбоку на полу. Найдя, направилась к стоявшим в углу, стоптанным серым ботинкам, на вид совсем неженским. — Спорить с ним было бесполезно. Не знаю, почему он не выбрал кого-то более пригодного, чем я.

— А ты негодна? — раздражение во мне нарастало как снежный ком.

— Я — негодна, — покачала она головой и принялась надевать ботинки. Заметив на себе мой вопросительный взгляд, пояснила, — Стены этого храма не любят шум. А от обуви слишком громкое эхо, — она говорила о стенах, как о живых существах с характером.

— И поэтому поздней осенью ты ходишь босиком по каменному полу?

— И зимой тоже, — ответила она, поднимаясь и переминаясь с ноги на ногу. Казалось, ботинки были ей неудобны.

— Почему ты не пришла за мной этим утром? — даже если она не радовалась нашей встрече и отведённой ей роли наставницы, я не понимала, зачем показывать это так явно.

— По утрам я служу Твердыне, — ответила она, глядя на меня так же пытливо. — Даже эн-нари не может быть превыше этого.

Кипевший во мне гнев начал переливаться через край.

— Если ты не будешь меня учить, тогда…

— А сама ты хочешь научиться? Если не хочешь, зачем настаиваешь?

Я сделала глубокий вдох, пытаясь успокоиться и не ответить ей грубостью.

Брижина толкнула тяжёлую кованую дверь. Мы вышли из храма на площадь, и в глаза ударили косые лучи солнца.

— Смотри, — она обвела рукой открывшийся вид, — эту площадь преодолевают всякий раз, когда ищут утешения или приходят воздать хвалу. Каждый проделывает этот путь зачем-то. Зачем проделала его ты?

В её словах была истина. Я пришла не учиться, а чтобы увидеть единственную родственницу и наш с ней родительский дом.

— Тогда не будем тратить время впустую, — ответила я. — Покажи мне то место, где мы с тобой родились.

Она вздохнула.

— Идём, — только и ответила.

На улице было по-прежнему прохладно, но Брижина шла без шали, в тонком платье из суровья и не чувствовала холода. Молчаливая, задумчивая, негостеприимная. Как сам этот остров.

— Даже не спросишь, как я жила? — поинтересовалась я, едва поспевая за ней следом. Она шла быстро и от площади свернула налево, на ту же людную улицу, по которой мы сегодня прошли со служанкой.

Оглянувшись, сестра дождалась, когда я с ней поравняюсь.

— Я бы спросила, зачем ты вернулась. Но твоему возвращению принято радоваться.

— А как жила ты? — несмотря на явное нежелание общаться, Брижина вызывала у меня любопытство. Всё-таки лорд Шенье оказался прав, выбрав в наставницы именно её. Она не будет навязывать мне учёбу и досаждать наставлениями, зато я смогу хоть немного заглянуть в своё прошлое.

Брижина взглянула на меня недовольно, но всё равно ответила:

— После твоего похищения меня лишили всех прав и отдали в служительницы. Теперь у меня есть только Твердыня.

— Мне жаль, — сказала я, не найдя более подходящих слов утешения.

— Тогда мне было всего пять, — ответила Брижина. — Я почти не помню жизни вне служения, поэтому и сожалеть не о чем, — на том она снова замолчала и заторопилась по улице.

Её тонкая, одетая в сероватое платье фигура казалась чужеродной среди весёлого и разодетого люда. Даже самые скромные наряды островитян пестрели цветами, и Брижина проходила мимо них, словно призрак. Своим неокрашенным платьем, серыми ботинками, неубранными волосами она напоминала мне отшельницу.

— О, Брижина! — Из дверей булочной на дорогу выскочил дородный мужчина. — Мы только что спекли кренники. Вынести тебе? — спросил он, лучезарно улыбаясь.

Сестра отступила от него на шаг и посмотрела так же строго, как и на меня.