Невеста Солнца(Роман)

— А мне, молодой человек, хочется спасти моих детей.

Это было сказано таким ледяным тоном, что Раймонд оторопел и до самой гостиницы не вымолвил больше ни слова.

Подходя к гостинице, Нативидад заметил у ворот очень странную фигуру, которая жалась к стене, прячась за телегой, и зорко наблюдала за всем происходившим в буфете, куда входили прямо с улицы.

Это был высокий, худой, костлявый старик с пастушеским посохом в руке и в дырявом плаще. Седые растрепанные волосы ниспадали на его мертвенно-бледное лицо с потухшими глазами. Нативидад даже остановился, с изумлением спрашивая себя:

— Где я видел эту рожу?

Маркиз быстро прошел вперед, бросив Раймонду:

— Отыщите Гуаскара и приведите его ко мне — я буду ждать его у себя в номере.

Лестница, ведущая наверх, в номера, начиналась под воротами. На первой же ступеньке маркиз обернулся, заметил Нативидада, с изумлением разглядывавшего какую-то странную фигуру, и сам уставился на прятавшегося. И, поднимаясь по лестнице, все время спрашивал себя: «Где я мог видеть это привидение? Но что я вижу его не впервые — это точно».

Клятва Гуаскара. Торжественный договор

Не успел маркиз дойти до своей комнаты, как туда же явился Гуаскар. Его, словно конвойные арестанта, сопровождали Раймонд и Нативидад. Индеец снял шляпу и поздоровался с маркизом на языке аймара:

— Диос анки тиурата!

В устах кечуа это было знаком высокого уважения — на языке аймара говорили только жрецы во время праздника Интерайми, обращаясь к толпам, собравшимся поклониться Солнцу. Но, так как маркиз не откликнулся на это приветствие и продолжал строго смотреть на Гуаскара, тот перешел на испанский:

— Сеньор, я принес вам весточку от сеньориты и от вашего сына. Моя благодетельница и отцы-миссионеры научили меня призывать христианского Бога, и если он поддержит руку Гуаскара, оба они скоро будут возвращены вам в добром здравии, целыми и невредимыми.

Несмотря на нетерпеливое желание поскорее узнать планы Гуаскара, несмотря на бурю, бушевавшую в его душе, маркиз прилагал все силы, стараясь овладеть собой и казаться таким же спокойным, как Гуаскар. Он скрестил руки на груди и спросил:

— Как это ты и твои соплеменники осмелились похитить их?! Это преступление.

— А разве с твоей стороны не было преступлением позволить их похитить? Разве ты не был предупрежден? Разве ты мог усомниться, что предупреждает не кто иной, как Гуаскар? Ради тебя Гуаскар изменил своим братьям, своему богу и своему отечеству. Но Гуаскар помнит, что мать сеньориты подобрала его на улице Кальяо малым голым ребенком, и он поклялся спасти сеньориту от страшной чести вступить в волшебные обители Солнца.

Индеец умолк. Маркиз протянул ему руку. Индеец не пожал ее. Только выговорил хриплым голосом:

— Грациас, сеньор.

И печальная усмешка скользнула по его бледным губам.

— А сын мой, Гуаскар? Ты и его вернешь мне?

— Вашему сыну не угрожает никакая опасность, сеньор. Гуаскар присматривает за ним.

— Да, да, ты присматриваешь за ними обоими, а завтра я, быть может, утрачу своих детей.

— Да, ты утратишь детей, — мрачно произнес индеец, — если не сделаешь всего, что скажет тебе Гуаскар. Но если ты поступишь, как скажет Гуаскар, клянусь духом Атагуальпы, который ждет твою дочь и которому я изменяю, обрекая себя на вечную гибель — дочь твоя будет спасена.

— Что же я должен делать?

— Ничего! За этим и пришел к тебе Гуаскар!.. Только за тем, чтобы сказать: «Ничего не предпринимай!» Оставайся здесь — и ты, и друзья твои. Не подходите близко к домику на берегу реки. Перестаньте преследовать красных пончо. Не заставляйте их усиливать надзор! Не возбуждайте их подозрительность. Предоставьте действовать мне. Я ручаюсь за все, если ты дашь мне слово, что ни ты, ни друзья твои не покажетесь на глаза нашим жрецам. Они уже заметили и знают вас. Как только вы появляетесь, хотя бы крадучись, — об этом сейчас же становится известно, и мамаконас смыкают черную цепь вокруг невесты Солнца, готовые убить ее, как только к ней приблизится чужой, и принести ее в дар Атагуальпе мертвой, раз уж им не удалось доставить ее живой. Не покидайте эту гостиницу или, по крайней мере, не заходите дальше этой площади. Если ты поклянешься мне в этом, клянусь тебе, что сегодня же, около полуночи, я приведу к тебе твоего сына, твоего возлюбленного Кристобаля; а в скором времени и дочь твоя будет в твоих объятиях.

Маркиз снял со стены небольшое распятие, висевшее над кроватью, и повернулся к Гуаскару.

— Покойная маркиза воспитала тебя в правилах нашей святой религии. Поклянись мне на этом распятии, что ты сделаешь то, что сказал.

Гуаскар протянул руку к распятию и дал требуемую клятву. Потом повернулся к маркизу:

— Мне не нужно клятвы. С меня достаточно будет вашего слова.

— Даю тебе его, — объявил маркиз. — И жду тебя здесь в полночь.

— В полночь, — повторил Гуаскар, уже надев шляпу и направляясь к двери.