Невезение. Сентиментальная повесть

Дина — коренная львовянка. Она окончила Львовский финансово-экономический, получила направление в Херсонский облпотребсоюз старшим экономистом, а уже через четыре года с должности заместителя управляющего по кооперации была назначена директором одного из самых больших гастрономов города. Ее родители, отец — отставник и мать — педагог-пианистка, эмигрировали в 1972 году в Израиль. У мамы — оказались еврейские корни, и она уговорила супруга на старости лет податься на историческую родину. Дина только поступила в институт и даже слышать ничего не хотела об отъезде: неужели ее родители — предатели Родины?! Непременным условием получения разрешения на отъезд была сдача государственной квартиры, и Дине пришлось перейти жить в студенческое общежитие. Родители уехали, прервав с ней всякие отношения. Позже она узнает, что так раскалывались и многие другие семьи.

…Все-таки семья — большое дело. Конечно, было бы лучше, если б они с Васей стали жить одним домом, да и Мариша все чаще стала называть его папой, и он в таких случаях явно расцветает, но все это, видимо, у них еще впереди, так что варианты обмена пора потихоньку подыскивать уже сейчас.

Как интересно устроена наша жизнь! Стоит тебе почувствовать себя счастливой, всегда рядом что-то не ладится. Ей, удачно определившейся в наиважнейшем для любой бабы вопросе, с семьей, быть бы, наверное, сейчас самой счастливой женщиной на свете, но тогда почему последние месяцы, чем бы она ни занималась на работе иль дома, она гонит от себя одну тягостную мысль, навязчиво охватывающую ее, практически, ежедневно, когда к ней в кабинет заскакивают водители обкомовских секретарей с лаконичными записками от заведующего общим отделом Николая Ивановича Товпыги: «Выдать подателю сего: то, другое, третье…»

И она выдает. Бесплатно. И полученные записки складывает в своем сейфе, аккуратно подшивая перед тем в большую коричневую папку. Так продолжается уже не один год. Буквально, с первого дня ее работы в гастрономе. Недаром в областных властных кругах ее магазин имеет статус «опорного». Внеплановых ревизий здесь не бывает. Всем известно, какая могущественная организация закреплена там для обслуживания. Только в последнее время, с тех пор, как к власти пришел Андропов, эта система начинает, по-видимому, трещать. Обычно к концу года они проводят в своем магазине внутреннюю ревизию. Вот тут-то она и должна следить, чтобы совпадало все списываемое с суммарными данными этих записочек. Иначе — недостача.

А между тем, в центральной и местной прессе все чаще появляются материалы о борьбе с расхитителями и взяточниками. Возбуждено много громких уголовных дел по злоупотреблениям в торговле. Недавно город облетела встревожившая многих торгашей новость: арестованы несколько руководителей областного управления торговли. Такого раньше не было. Дине хорошо известно, куда и к кому ведут от них заветные ниточки. К ее гастроному — тоже. Вот откуда это гнетущее чувство неуверенности. Вчера она вынула коричневую папку, закрылась в кабинете на ключ и положила перед собой на стол бухгалтерские деревянные счеты. Несколько часов проводила подсчеты и пришла к страшной цифре: 600 000 рублей.

На следующий день она позвонила в обком Николаю Ивановичу и попросила о встрече. Он не захотел принимать ее в своем кабинете, как обычно, и предложил увидеться на нейтральной территории, в кафе «Минутка».

Разговор Дине не понравился. После него ее сомнения только усилились. Николай Иванович отвечал уклончиво, говорил, что «все образуется», и почему-то несколько раз повторил, что главное — «держать язык за зубами». Его широкое плоское лицо обильно орошали капли пота, хотя в кафе было достаточно прохладно. Дина обратила внимание на то, что он постоянно оглядывался о сторонам, будто опасаясь, что кто-нибудь их увидит вместе.

Ночью она плохо спала и решила забрать с работы и спрятать дома коричневую папку с расписками.

***

Я принял к сведению совет Дины особо не перевыполнять план в своей фотографии, велел лаборантке Тамаре писать 105–107 процентов, а остальные деньги не проводить по кассе. Неучтенные 700–800 рублей мы делили на двух, мне, разумеется, несколько больше. Тамара была счастлива. Больше того, изредка ловя ее восторженные взгляды, мне стало казаться, что она не против отблагодарить меня единственным, доступным для нее способом, с целью чего стала еще больше обнажать свои непревзойденные груди. Они так независимо колыхались перед ней на столе, что клиенты, рассчитываясь за фотографии, частенько сбивались со счета, отвлеченные такой неописуемой прелестью. Я покамест держался.

Мне вполне хватало моей заплаты и приработка. На эти деньги можно было жить лучше любого директора общеобразовательной школы. Но иметь то, что мне оставила баба Нюра, и не использовать это в полной мере, было глупо. Мне надоело ездить в Цюрупинск на речном трамвае, и я решил купить легковой автомобиль. Права у меня имелись, и теперь дело оставалось за малым: обменять монеты на нужную сумму, съездить на автомобильный рынок в Николаев и приобрести себе тачку.