Невезение. Сентиментальная повесть

А теперь некоторые детали. Считай, с вашей семьей я накрепко связана. Что хоронила твою мать, тебе уже известно. А вот что отец твой умер у меня, в еще той, старой квартире, знаешь вряд ли. Пришел ко мне как-то готовый, уложила я его спать, а утром гляжу — что-то не то… Сбегала я тогда к Вере Игнатьевне, сказала ей, а после общими усилиями мы его к вам и перетащили. Ты тогда, кажется, был в армии… К тому времени он уже несколько лет почти не пил, прибивался ко мне разок-другой в году, хотя некоторые вещи его у меня здесь лежали. Вот, например, такая вещица…

Баба Нюра тяжело встала и, заметно припадая на правую ногу, проковыляла в свою комнату, а через минуту вышла с небольшим аккуратным пакетом в руках. Она протянула его мне. То, что находилось в старом холщевом мешочке, оказалось, на удивление, увесистым.

— Разверни! — приказала мне старуха.

Я вынул из мешочка нечто тяжелое, обвернутое в старую промасленную бумагу, посмотрел на бабу Нюру, стоявшую напротив с отрешенным лицом, и стал медленно развертывать пакет, уже понимая, что увижу через мгновение.

Надо же, а я был уверен, что после смерти отца эта штука будет по закону сдана в милицию… В моих руках был отливающий тусклым вороненьем великолепный механизм смерти — девятимиллиметровый пистолет «Парабеллум» Р-08 с пазами на рукоятке для крепления приставной кобуры. Потускневшая бронзовая табличка с дарственной надписью от маршала Толбухина. Картонный коробок с отливающими золотом крупными патронами. Папин именной пистолет…

— Твоя мать не хотела, чтоб он у вас дома валялся, боялась, чтобы ребенок, ты, то есть, не натворил с ним беды. Такое после войны часто случалось. А отец упрямился сдавать, нравилась ему эта вещь, гордился ею. Дело мужское, благородное… Вот и лежал у меня этот железный убийца десятки лет, ждал, видать, твоего появления.

— Заверни и спрячь его, теперь он твой! — сказала баба Нюра и вновь уселась на свое место. — Что глядишь на него, как околдованный? Не дай Бог, чтобы он когда-нибудь тебе пригодился…

— Вот такие дела у нас, Вася, — продолжила она. — А теперь главное, что мне надо сегодня тебе сказать. Я больна, в последнее время мне становится все хуже и хуже, диагноз и прогнозы на ближайшее будущее, к сожалению, мне тоже хорошо известны. Поэтому хочу одно: завершить свои земные дела. Пора.

— Ну что вы, Анна Аристарховна, — запротестовал я, — все будет хорошо. Лекарства у нас есть, химиотерапию пройдете и будете, как новенькая! Вон, сколько людей живут с этим годами…

— Успокаивать меня не надо, ты лучше послушай внимательно, что я тебе скажу. Во-первых, чтоб не забыть: завтра обязательно захвати с собой документы и зайди к жэковской паспортистке. С ней у меня все договорено — постоянную прописку она тебе без проволочек оформит. Не хочу, чтоб ты остался без жилья, Валька и так тебя наказала. Квартира неплохая, будешь жить-поживать, да непутевую бабу Нюру вспоминать…

Вижу, что с Женей у тебя не очень-то складывается, а жаль. Девка она хорошая, настоящая. Такая не предаст, и в горе, и в радости всегда будет рядом. Ну, что ж тут поделаешь… Жаль… — опустив глаза и думая о чем-то своем, повторила она.

— За последние годы я как-то сошлась с ней, сдружилась, вижу, как бедует она с ребенком, и хочу ей тоже помочь, благо, такая возможность есть. В моем распоряжении серьезное, по нынешним меркам, состояние. Что и откуда — не спрашивай, скажу только одно — не краденое!

Как схоронишь меня, тщательно обследуй мою кровать и сервант. Все поймешь сам. Тебе я доверяю и прошу: не забудь поделиться с Евгенией. По-братски, — чуть усмехнувшись, добавила она. — И будь осторожен: операции с золотом у нас запрещены. Поэтому я дам тебе телефон Наума Григорьевича, известного в нашем городе стоматолога, который обычно в таких вещах мне помогает. Ему можешь верить. Я предупрежу его, так что, передашь от меня привет, и все пойдет путем.

А теперь расскажи: что у тебя сегодня за радость? Ты с работы пришел, как новенькие пять копеек — аж светишься!

***

Не знаю сам, почему, но в тот вечер разоткровенничался и я: все рассказал ей о своей попутчице и о намечающемся продолжении знакомства. Она внимательно меня выслушала и, как бы продолжая наш предыдущий разговор, задумчиво промолвила: — Будь осторожен!

Гл. 11

Уже больше года, как нет Анны Аристарховны. За это время моя жизнь в корне переменилась. Мы давно сошлись с Диной. У нее прекрасная трехлетняя малышка Мариша. Об отце ребенка мы никогда не говорили, девочка родилась вне брака. У Дины довольно властный характер. Подчиненные ходят по струнке. Мне это не очень нравится, но ко мне она добра, нежна, правда, чрезмерно пытается меня опекать, но все это делается из самых лучших побуждений. Да и потом, если она на чем-то настаивает, то это, как правило, действительно является жизненно необходимым. Так, с самого начала нашей совместной жизни Дина стала просить меня уйти из торговли.