В свое время, будучи молодым директором, мне довелось провести собственное мини-социологическое исследование. Желая понять, с кем я работаю, предложил учителям начальной школы представить информацию, если таковая имеется, о судьбах их бывших учеников, давно покинувших стены школы. Понимая всю условность репрезентативности этого занятия, так как из десяти учителей младших классов лишь семеро имели цветущий сад или кладбище своих педагогических успехов (чего по молодости не могло быть у остальных), результаты были убедительные. Только трое из семерых опытных учительниц могли похвалиться тем, что большинство их выпускников получили высшее образование и добились значительных успехов во взрослой жизни. И это при том, что школа находилась в рабочем районе, где родители не блистали материальным благополучием, и, в силу понятных причин, основная нагрузка на формирование познавательных интересов и интеллектуальных навыков детей ложилась на школу.
Сегодня, для понимания, кто есть кто на моем новом месте работы, мне было достаточно посетить уроки, посмотреть тетрадки учеников, оценить внешний вид и послушать их ответы.
К моему великому сожалению, отличие многих учителей от учеников заключалось в том, что с темой, излагаемой на уроке, они знакомились накануне вечером, чтобы те же параграфы утром зубрить с учениками. И это еще в лучшем случае. Не говоря уже про тех, которые, как в кинофильме «Доживем до понедельника» щеголяют словечками типа «транвай».
Классные журналы тоже о многом говорили. Успеваемость в школе, как и ее материальная база, оставляла желать лучшего, и причиной тому была не требовательность учителей или бездеятельность прежнего руководства. Школа имела неважную репутацию, складывавшуюся долгими годами, и, как следствие — отсутствие внимания к ней со стороны городского управления образования, выражавшуюся плохой обеспеченностью нормальными педагогическими кадрами и недостаточным финансированием. Она принадлежала к разряду школ, от которых требовалось лишь бы всё было тихо и не поступало жалоб, включая анонимок, требовавших разбирательства на высшем уровне. Как раз с эти всё было в порядке — тишь, гладь да божья благодать. Предстояло много работы, чтобы вывести учебное заведение на приемлемый уровень.
Чтобы установить начальную точку отсчета своей директорской деятельности, решился на жесткий вариант: обратился к завгороно с предложением провести фронтальную проверку работы учебного заведения. Для тех, кто не в теме, поясню. Это значит двухнедельный выезд на место всего инспекторского состава управления с определенной задачей для каждого участника. По положению, такие вещи проводятся по специальному графику, раз в пять лет, тем более в моей школе давно забыли, когда это было в последний раз.
Результаты фронтальной проверки, включая контрольные работы учащихся по ряду предметов, были оглашены на специальном педсовете. На нём же были обозначены фланги предстоящей работы педколлектива по исправлению выявленных недостатков.
Надо понимать, учителя, узнав, что проверку инициировал новый директор, большого восторга не проявили. Остроумный физик Никулькин выразился по этому поводу так: умеет наш новый шеф плевать вверх, а после подставлять свою голову…
Об этом мне поведала секретарь школы Людмила Николаевна Живцова, немолодая женщина с выцветшими серыми глазами, проработавшая здесь много лет и считавшая своей обязанностью передавать директору все кочующие в стенах учебного заведения слухи.
Как и другие, она не поняла, что сильно смеяться не стоит. Ведь, если я и плевал вверх, то попадало это не на мою, а на другие головы: впереди была годичная аттестация, результаты которой могли серьезно повредить проверяемым.
Как бы то ни было, в школе начались перемены, отнюдь не те, что между уроками. К общешкольному родительскому собранию, зная, что мои будущие взаимоотношения с родителями, а это значит с общественностью микрорайона в целом, во многом зависят от первого знакомства, я основательно готовился. Провели его в два приема: для родителей начальных и средних классов и отдельно — для старшеклассников.