Невезучая

– Не торопись. Я подожду, – сказал Петр Григорьевич и вышел.

Я кинулась натягивать сапоги, до которых у меня так и не дошли руки, чтобы поменять молнии. Когда я с большой осторожностью уже почти довела молнию со скрепкой доверху, услышала, как открылась дверь в приемную.

– Уже иду, Петр Григорьевич, – воскликнула я, и, опустив брючину сверху сапог, повернула голову в сторону двери.

– Не стоит торопиться, он уже уехал.

Посреди приемной, сложив руки на груди, сардонически улыбаясь, стоял Шубин-младший.

– Какого…, – поднялась я со стула, так и не досказав, что хотела.

Уж больно зловещий вид был у Олега и этим он сразу охладил мой темперамент. Одетый в черные брюки, черную короткую кожаную куртку, из-под которой выглядывала, горловина черной водолазки, он был как олицетворение зла, прямая противоположность внешности тому удачному бизнесмену, в белой рубашке, костюме от модельера, каким я его запомнила, прощаясь в Москве.

– Ну, давай договаривай, – медленно приближаясь ко мне, проговорил он, и мне показалось, что я даже услышала щелканье зубов, как у волка.

Я со страхом ожидала его приближения. Нет, я не боялась его, больше я испугалась своих чувств к нему. Пусть он и выглядел, как отъявленный негодяй, но при этом ухоженный надо отметить. Один запах туалетной воды, чего стоил, намекая на его мужественность и указывая на принадлежность к состоятельным слоям общества, и мое бедное сердце, пропустив лишние удары, отказалось быть в ладах с головой.

– Я же сказал, что встретимся, – проговорил он, прежде чем обнял меня жестко и прильнул к моим губам в поцелуе.

Это не был нежный поцелуй страстного любовника после долгой встречи. Он терзал меня своими губами, будто наказывал, за то, что я наговорила и позволила себе отказать ему. Я начала вырываться из его объятий и колотить кулаками его куда придется, поняв, что удовольствия мне не видать. Но в это время его губы стали мягче, объятие нежнее, и я, перестав сопротивляться, стала отвечать на его поцелуй. Дальнейшее все произошло так стремительно, что я потом никак не могла вспомнить в какой момент, я оказалась полураздетой и распятой на своем рабочем столе, а Олег со всей силой вошел в меня, и я застонала, получая удовольствие от ощущения его мужской плоти в себе. Сам акт был очень коротким, потому что уже через несколько секунд, мы стали задыхаться от приближения оргазма и одновременно забились в его конвульсиях.

– Я бы сказал, кто ты, – прохрипел Олег, упав на меня.

– Не стоит, – усмехнулась я, – ничего нового я о себе уже не услышу.

– Но надо бы. Еще никто не обращался со мной так пренебрежительно, – приподнимаясь и глядя в мои глаза, сказал он.

Застегнув молнию на брюках, и заправив в нее полы водолазки, он одернул куртку. Я в это время поправляющая свою одежду, только сейчас обратила внимание, что он все это время был в верхней одежде. И меня разобрал смех. Не пойму, что на меня нашло. То ли, это было и правда смешно: одетые, да еще и на столе, но, то ли я почувствовала, что я из-за Олега поступилась своею моралью, отдалась ему, словно животное – где придется, и это вызвало у меня истерику, выразившуюся в смехе. Я хохотала так, что у меня выступили на глазах слезы.

– Может, скажешь, что тебя так рассмешило? – спросил Олег, мрачно поглядывая на меня, и видно понимая, что весельем нормальным здесь и не пахнет.

Я всхлипнула от остатков смеха, и зашлась в рыдании. Попутно я стала колотить и Олега, за то, что он превратил меня в безвольное зависимое от него существо, крича, чтобы он ушел и больше никогда не возвращался.

Не знаю, сколько времени продолжалась моя истерика, но все это время Олег хранил стойкое молчание, пытаясь смягчить удары или уклониться от них. Лишь, когда мой плач стал больше напоминать скуление бездомного щенка, оттого что я выдохлась, он нежно прижал меня к себе.

– Ну, успокоилась? – мягко произнес он.

– Тебе, хорошо, – всхлипнув, протянула я, – сегодня я, завтра другая, ничего необычного в этом нет. А мне такое не нравится.

– Не понял, – отодвинув немного меня от себя, удивленно проговорил он, – ты с кем-то побывала уже после меня и тебя совесть мучает, синьорина Недотрога?

Я, услышав его слова, раскрыла в изумлении рот, но потом когда до меня дошло, что он имеет в виду, разозлилась.

– Ты соображаешь, что говоришь, – в ярости выкрикнула я, вырываясь из его рук и отступая на шаг назад. – Пока что здесь о тебе шла речь, Казанова!

– О чем ты?

– Не притворяйся божьим одуванчиком. Я про тех женщин, которые пачками виснут на тебе, сколько их у тебя было? Какая я по счету? – язвительно полюбопытствовала, но ответа не надеялась получить, да и не ждала. – Да, ты наверно счет им потерял. Ты, все, что двигается…

– Первая, – прозвучал жестко голос Олега, перебивая мой истеричный выпад.

– Что? – не поняла я.

– Ты первая, которую я хочу видеть своей женой, – твердо произнес он.

– Это, это, – я была в растрепанных чувствах, но высказывать их вслух не хотела. Пусть сам скажет, что он думает обо мне и о наших отношениях. – Как мне понимать твои слова?