Невезуха

На руке осколок просто пробороздил кровавую царапину, я залил ее заживляющим гелем, сверху приляпал что-то вроде скотча и решил, что готов продолжать. Словно мне в ответ из-за поворота вылез новый танк, этого я подбил за пятнадцать выстрелов, но, увы, тот тоже успел выстрелить. В результате разрыва в танковом корпусе, за которым я прятался, образовалась знатная дыра, а меня самого отбросило взрывом метров на пятнадцать назад. Хорошо так полетал, правда приземлился не очень, знатно так приложился головой о ствол дерева.

Минут пять приходил в себя, потом снова упрямо пополз к гранатомёту. Слава богу, он почти не пострадал, только ободрало весь пластик, отчего из него стало неудобно целиться, да короб с гранатами стал вылетать после каждого пятого выстрела.

За танком снова выскочила танкетка, я ее подбил, но следующий танк, который вылез сразу за мелкой этой гадиной, первым же выстрелом разнес гранатомет вдребезги, а меня отправил в полет метров на двадцать в кусты. Я потерял сознание, а когда очнулся, то понял, что дурак, зачем мне эта война, и на хрена я тут решил из себя героя корчить? Вот догеройствовался, теперь лежу, встать не могу, даже тело свое рассмотреть не получается, потому что ни руки, ни ноги не слушаются, а боли нет, боевой коктейль все еще действует.

Я приходил в себя, потом снова терял сознание, и так до самого вечера, а когда на желто-красном небе показалась синяя с черным огромная луна, я уже смирился с тем, что умру здесь, на этой планете. Впрочем, почему бы и не тут? По-своему неплохое место, да и погибаю как герой-панфиловец, вон сколько танков подбил. Да и в конце концов, сколько можно жить? Я же не младенец, которому все интересно, а повидавший многое мужик, который уже давно понял, что все самое хорошее всегда было позади, а впереди ждет лишь смерть, земля и черви. Нормально все, есть время жить, а есть время умирать.

Но я не умирал, то ли из-за действия коктейля, то ли из-за чего-то еще. Поглазев на луну, я заснул, и проснулся уже утром от холода. Я лежал под кустом, на ветвях и листьях которого сконденсировался серый туман, и теперь мне на лицо капали холодные и противные капли. Тут я понял, что все еще жив, если тебе холодно и мерзко, то ты точно живой, так что, давай, поднимайся и шагай дальше к новым неприятностям.

Я заворочался, потом встал, и вдруг понял, что у меня не только ничего не болит, но и даже ран на мне нет. Даже тот вырванный кусок мяса из ноги непонятным для меня образом восстановился. Есть, правда, хотелось, и очень сильно, но это понятное дело, много подвигался, много поскакал, теперь нужно восполнить потерянную энергию. Я подошел к своему гранатомету, возле него в ржавых дымящихся кусках железа нашел свой рюкзак, достал из него паек и смену одежды. Поел, переоделся, предварительно вымывшись в луже, а потом задумался над тем, что делать дальше?

Оставаться в лесу смысла больше нет, воевать нечем, из оружия у меня только штурмовая винтовка, которая сохранилась только потому, что лежала в рюкзаке. Оружие это хорошее, но против танка с ней не повоюешь. Жить в лесу тоже не хочется.

Вывод один — надо топать обратно к сержанту. Там хоть буду не один. Нерки мне хоть и не свои родные, но так получилось, что они меня считают своим. История давно известная, свой среди чужих, чужой среди своих. Вот только где взять этих своих, и существуют ли они? Ладно, надо идти. Может еще не все нерки погибли. А вдруг осталась парочка бойцов, которые успешно отбиваются от танков? Или может техники уже собрали портал и теперь сюда ползет вся имперская рать, которая этих аборигенов сокрушит, на ноль помножит вместе с танками и артиллерией. Канонада-то все еще звучит, значит, кто-то точно остался в живых.

Я повернулся и пошел обратно по дороге. Часа через четыре я добрался, наконец, до плато, а на черепахе я проскочил это расстояние минут за двадцать. За это время мне встретились три танка с танкетками и с десяток бронетранспортёров, все они ползли к плато, громыхая гусеницами. Похоже, нерков обложили капитально, и вряд ли кому из них удастся выжить, поэтому мне самому было непонятно, зачем я туда иду. Впрочем, если не к ним, то куда? Туземцы меня убьют, не разбираясь, сразу как увидят. Прятаться по лесам до конца своей жизни, питаясь тем, что сумею подстрелить, вряд ли смогу. Для меня это точно не вариант. Жизнь — это не только выживание, это что-то еще. Дикарем становится не хочу, уж лучше умереть вместе с нерками с бою, сжимая в руках оружие за непонятных правителей и чужие идеалы, чем сдохнуть от пневмонии осенью под холодным моросящим дождем.