Невидимая девочка и другие истории

— Слушай, — сказал он. — Отвези его подальше отсюда и оставь в каком-нибудь приятном месте, где много мух. Шляпу сверни, чтобы было похоже на гнездо, лучше — под кустом, где дракона никто не побеспокоит.

— А это дракон? — подозрительно спросил хемуль. — Он кусается? И как часто его надо кормить?

Снусмумрик сходил в палатку за кофейником. Он положил на донышко немного травы и осторожно опустил туда спящего дракона. Потом накрыл кофейник крышкой и сказал:

— Бросай ему мух через носик и время от времени доливай туда воды. Если кофейник разогреется, не обращай внимания. Держи. А через день или два сделаешь, как я сказал вначале.

— И всё это за пять плотвичек? — проворчал хемуль и потянул швартовый на себя.

Лодку понесло течением.

— Не забудь про шляпу! — крикнул Снусмумрик через реку. — Он очень к ней привязан.

— Да, да, да, — отозвался хемуль и исчез за излучиной.

«Этот хемуль с ним ещё помыкается, — подумал Снусмумрик. — Ну и поделом».

Муми-тролль пришёл к реке только после заката.

— Привет, — сказал Снусмумрик.

— Привет, — ответил Муми-тролль. — Что-нибудь поймал?

— Да так, — сказал Снусмумрик. — Присядешь?

— Я просто проходил мимо, — пробормотал Муми-тролль.

Стало тихо. Но это была какая-то новая тишина, тяжёлая и неловкая. Наконец Муми-тролль, не глядя на Снусмумрика, спросил:

— Ну и как, он светится в темноте?

— Кто?

— Дракон, конечно. Любопытно было бы узнать, светятся такие драконы в темноте или нет.

— Понятия не имею, — сказал Снусмумрик. — Сходи домой и проверь.

— Да я же его выпустил! — воскликнул Муми-тролль. — Разве он не прилетел к тебе?

— Нет, — сказал Снусмумрик и зажёг трубку. — Эти мелкие драконы такие взбалмошные. У них семь пятниц на неделе, а увидят толстую муху — вообще пиши пропало. Так-то вот. Лучше с ними дела не иметь.

Муми-тролль долго ничего не говорил. Потом сел на траву и сказал:

— Возможно, ты и прав. Хорошо, что он улетел. Ну да. Пожалуй, так лучше всего. Послушай. Этот поплавок… Как красиво он смотрится на воде. Красный.

— Ага, ничего, — согласился Снусмумрик. — Я сделаю тебе такой же. Ты ведь придёшь завтра порыбачить?

— А как же, — сказал Муми-тролль. — Разумеется.

Хемуль, который любил тишину

Жил-был хемуль. Он работал в парке аттракционов — правда, это ещё не значит, что ему жилось так уж весело. Он компостировал билеты, чтобы никто из посетителей не повеселился больше одного раза, а от такой работы, если делаешь её всю жизнь, можно очень даже запросто впасть в уныние.

Он компостировал и компостировал, а сам всё мечтал, чем займётся, когда наконец-то выйдет на пенсию.

На всякий случай, если вы вдруг не знаете, пенсия — это когда ты состарился и можешь заниматься чем хочешь в своё удовольствие. По крайней мере, так хемулю объяснили родственники.

А родственников у него было видимо-невидимо: большие, шумные, болтливые хемули, которые то и дело хлопали друг друга по спине и громко, раскатисто хохотали.

Они вместе владели парком аттракционов, а ещё играли на тромбонах, метали молот и всячески пугали народ.

Не со зла, конечно.

Хемуль не владел ничем, потому что приходился им дальней роднёй, так сказать, седьмой водой на киселе, и, поскольку не умел говорить «нет» и никогда не высовывался, он сидел с их детьми, качал большой раздувальный мех для карусели, ну и компостировал билеты.

— Всё равно ты всегда один и делать тебе нечего, — ласково говорили ему другие хемули. — Это пойдёт тебе на пользу, взбодришься немного — будешь при деле и в весёлой компании.

— Но я никогда не бываю один, — пытался объяснить хемуль. — У меня и времени на это нет. Все вокруг вечно хотят меня приободрить. Простите, но я бы так хотел…

— Вот и отлично! — отвечали родственники и хлопали его по плечу. — Так держать! Никогда не один, всегда при деле.

И хемуль возвращался к своим билетам, мечтая о бесконечном, восхитительном, тихом одиночестве и о том, как бы поскорее состариться.

Карусели кружились, трубили трубы, и каждый вечер, слетая на вагонетках с горок, пронзительно визжали гафсы, хомсы и мюмлы. Дронт Эдвард взял первый приз по битью фарфора; всюду танцы, гвалт, смех и ругань, все едят и пьют… И вскоре грустный и мечтательный хемуль стал попросту шарахаться от весёлых и шумных компаний.

Спал он в детской. Днём здесь было светло и уютно, а по ночам, когда дети просыпались и плакали, хемуль брал шарманку и играл, пока те не успокоятся.

Он чем мог помогал по хозяйству — ведь в доме, где живёт целая орава хемулей, дело всегда найдётся; наш хемуль никогда не оставался один, все вокруг были в превосходном настроении и непременно хотели поделиться с ним мыслями по тому или иному поводу, рассказать, чем занимаются и чем думают заняться. Только ответить они ему никогда не давали.

— А я скоро состарюсь? — как-то раз спросил за ужином хемуль.

— Состаришься? Ты? — весело гаркнул его дядя. — Не волнуйся, до старости тебе далеко. Выше нос! Кто молод духом, тот не стареет.

— Но я чувствую себя ужасно старым, — с надеждой проговорил хемуль.