Невидимая рука… банков

Отдел фильмов обеспечивал военную пропаганду в кино. Комитет общественной информации создал национальный корпус добровольцев под названием «Люди четырех минут», численность которого насчитывала до 75 тысяч энергичных волонтеров, чья работа состояла в появлении в качестве уполномоченных представителей правительственного Комитета общественной информации в начале каждого фильма и произнесении четырехминутной зажигательной речи в поддержку войны, «Облигаций свободы» и тому подобного. Это было невероятно эффективно[58].

В 1917 году редакционная статья The Motion Picture News провозгласила, что «каждый работающий в этой индустрии желает сделать свой вклад», и пообещала, что «через слайды, ракорды и анонсы фильмов, плакаты и публикации в газетах они будут распространять пропаганду столько, сколько будет необходимо для немедленной мобилизации огромных ресурсов страны». Американские кинотеатры наполнили фильмы с названиями типа «Кайзер: чудовище Берлина», «Хищники культуры» и «Крестоносцы Першинга». Один из них, «В ад с кайзером», был настолько популярен, что массачусетской полиции по охране общественного порядка пришлось вмешаться, чтобы рассеять озлобленную толпу, которой не удалось попасть на просмотр[59].

Поскольку пропагандисты пытались подменить процесс мышления другого человека своим собственным продуктом, искренним логическим аргументам они предпочитали косвенные сообщения. Во время войны Комитет общественной информации делал это, выдавая расчетливые эмоциональные обращения, демонизируя Германию, связывая войну с идеалами различных социальных групп и не брезгуя при необходимости прямой ложью.

Обращение к базовым эмоциям

Пропаганда Комитета последовательно обращалась к эмоциям, не к разуму, что являлось в огромной степени следствием влияния бернейсовской адаптации идей Фрейда. Эмоциональная агитация стала любимой техникой стратегов Комитета общественной информации, которые поняли, что при помощи квалифицированной манипуляции любая эмоция может быть «выпущена» и перенаправлена на любую другую деятельность. Статья, опубликованная в The Scientifc Monthly сразу после войны, доказывала, что «подробное описание страданий маленькой девочки и ее котенка может стимулировать нашу ненависть к немцам, пробудить наше сочувствие к армянам, сделать нас энтузиастами Красного Креста или вынудить нас жертвовать деньги на дома для кошек».

Комитет общественной информации изобрел лозунги военного времени, вроде «Истекающая кровью Бельгия», «Преступный кайзер», «Сделаем мир безопасным для демократии». Типичный пропагандистский плакат рисовал агрессивного немецкого солдата со штыком и надписью сверху «Отобьемся от этого гунна с Облигациями свободы». То есть возбужденные эмоции ненависти и страха преобразовывались в жертвенный порыв внести свои деньги на военные нужды.

После войны в одном социо-психологическом анализе значения пропаганды в ходе войны Гарольд Лассуэлл из Чикагского университета заметил, что причиной поражения немецкой пропаганды в Америке стал именно упор на логику, а не на эмоции. Немецкий дипломат граф фон Берншторф сделал такое же наблюдение с другой точки зрения: «Выдающаяся особенность среднего американца – довольно большая, хотя и поверхностная сентиментальность»[60].

Германские заявления для прессы полностью упустили этот факт. Бернейс и Комитет общественной информации использовали его на полную катушку.

Еще одна пропагандистская техника, используемая Комитетом, заключалась в абсолютной демонизации врага. Как подчеркивал Лассуэлл: «Психологическое сопротивление войне в современных государствах настолько велико, что каждая война должна казаться оборонительной против грозного, смертельно опасного агрессора. Нельзя допускать никакой двусмысленности в том, кого должна ненавидеть общественность»[61].

Памфлеты Комитета общественной информации рисовали немцев как развращенных жестоких агрессоров. В одной из публикаций Комитета профессор Вернон Келлог вопрошал: «Будет ли удивительно, если после войны люди мира, когда признают в каком-либо человеке немца, будут прижиматься к стене, чтобы только не коснуться его, пока он проходит мимо, или нагнутся за камнями, чтобы заставить его уйти с дороги?»[62]

Чрезвычайно эффективной стратегией демонизации немцев являлось использование кровавых историй. Лассуэлл пишет: «Удобным правилом для разжигания ненависти, если сначала они не приводят в ярость, является использование [образов] злодеяний. Этот [прием] пользовался непременным успехом в каждом из конфликтов, известных человечеству».

Невероятные истории о немецком варварстве в Бельгии и Франции питали миф об уникальной германской дикости. Немецкие солдаты, как рассказывала миру пропагандистская машина Комитета общественной информации, развлекали себя, отрезая руки бельгийским младенцам. Еще одна часто повторяемая история рассказывала, как немецкие солдаты ампутировали у бельгиек груди просто от злобы.