Невидимая сила. Как работает американская дипломатия

– Мы продвинулись очень далеко, но, может быть, мир обойдется и без нашего соглашения.

Мои слова заставили их задуматься.

Переговоры Керри с Зарифом и Кэти Эштон в Лозанне в конце марта и начале апреля 2015 г. были самым длительными, в которых участвовали госсекретари со времен Кэмп-Дэвида в 1978 г. В итоге 2 апреля было объявлено о достижении договоренности по основным положениям «Совместного всеобъемлющего плана действий», а в июле соглашение было подписано. В обмен на частичное ослабление санкций Иран обязался навсегда отказаться от разработки ядерного оружия и согласился на строгие долгосрочные ограничения гражданской ядерной программы. При этом 98 % иранских запасов обогащенного урана и почти две трети центрифуг должны были быть ликвидированы. Соглашение отрезало Ирану и другие потенциальные пути к созданию атомной бомбы, поскольку предусматривало демонтаж активной зоны ядерного реактора на предприятии по производству тяжелой воды в Эраке и мощностей по производству оружейного плутония. Был запущен механизм строгих проверок и мер контроля, в том числе перманентных. По меньшей мере на ближайшее десятилетие «время прорыва» – время, за которое Иран мог произвести количество оружейного урана, достаточное для создания атомной бомбы, – увеличивалось с двух-трех месяцев, обеспечиваемых «Совместным планом действий», примерно до года. Мы достигли поставленной цели – перекрыли возможный путь к войне.

* * *

Когда мы впервые тайно вылетели в Оман в начале 2013 г., трудно было даже вообразить, что иранскую ядерную проблему – в то время самую взрывоопасную в международном пейзаже – удастся решить средствами дипломатии. Этому препятствовала, помимо всего прочего, и долгая история обид и недоверия в американо-иранских отношениях. Политика Тегерана и Вашингтона была разрушительной, в ней почти не оставалось места для маневрирования и готовности к риску. Ядерная проблема как таковая была настолько сложна и запутанна, что могла свести с ума любого. У нас почти не было оснований полагать, что удастся преодолеть хотя бы одно из этих препятствий, не говоря уже обо всех.

Ни «Совместный план действий», ни «Совместный всеобъемлющий план действий» не были эталонными соглашениями. В идеале Иран должен был полностью отказаться от обогащения ядерного сырья, а существующие обогатительные предприятия должны были быть демонтированы. Но мы живем не в идеальном мире, и такое блюдо, как совершенство, редко присутствует в дипломатическом меню. Не в наших силах было лишить иранцев ядерных ноу-хау. Знания нельзя уничтожить ни военными, ни дипломатическими средствами. Но в наших силах было серьезно и надолго ограничить ядерную активность Ирана, строго контролировать соблюдение иранцами своих обязательств, обеспечив беспрецедентный доступ наблюдателей к ядерным объектам, и помешать иранскому руководству создать атомную бомбу.

Несмотря на все компромиссы и недостатки всеобъемлющего соглашения, оно стало убедительным доказательством того, что многого можно добиться дипломатическими средствами. Мы начали действовать на начальном этапе работы администрации Обамы, основываясь на предварительных шагах, сделанных в конце срока правления администрации Джорджа Буша – младшего. Сначала мы убедились в серьезности намерений иранцев, вступив с ними в прямой диалог. Затем мы приложили усилия для создания широкой коалиции и добились принятия набора более жестких санкций. Важнейшую роль сыграла наша готовность непосредственно участвовать в переговорах и предлагать творческие решения. Это заставило иранцев занять оборонительную позицию, лишила их предлога, под которым они могли бы бездействовать, и усилило нашу коалицию. Когда Тегеран проявил неготовность и неспособность двигаться вперед, у нас появились основания для организации мощного экономического давления на Иран. А когда угроза для американского военного превосходства, едва маячившая на горизонте, начала становиться реальностью, наша решимость любым средствами гарантировать, что Иран не сможет создать ядерное оружие, стала еще тверже.