Невидимка

— Нет, — отвечали оба джентльмена разом.

— По другую сторону, голубчик, — сказал мистер Бонтинг.

— И, пожалуйста, затвори на собой дверь, — добавил мистер Коос с раздражением.

— Ладно, — сказал вошедший, как будто понижая голос, как-то странно не похожий на сиплый звук его первого вопроса.

— Это верно, — прибавил он прежним голосом, — проваливай!

И он исчез, затворив за собой дверь.

— Матрос, как мне кажется, — сказал мистер Бонтинг. — Презабавный они народ. «Проваливай», вот тебе на! Это, вероятно, морской термин, имеющий отношение к его выходу из комнаты.

— Вероятно, — сказал Косс. — Как у меня нервы-то нынче разгулялись! Я просто так и привскочил, когда дверь так неожиданно отворилась.

Мистер Бонтинг улыбнулся, будто сам и не думал привскакивать.

— А теперь, — сказал он со вздохом, — за книги.

— Одну минуту, — сказал Косс, встал и запер дверь. — Теперь уж, наверное, никто нам не помешает.

При этих словах его кто-то чуть слышно фыркнул.

— Одно несомненно, — сказал Бонтинг, придвигая свой стул к стулу Косса; — в Айпинге за последние дни случались странные вещи, очень странные. Я не могу, конечно, поверить нелепой истории о невидимости…

— Невероятная история. — подтвердил Косс, — невероятная. Но факт все-таки остается фактом: я несомненно видел сквозь его рукав во всю длину.

— Полно, видели ли? Уверены ли вы в этом? Может быть, какое-нибудь зеркало, например… Так легко производятся галлюцинации! Не знаю, видали ли вы когда-нибудь хорошего фокусника?…

— Не будем больше этого поднимать, Бонтинг, — сказал Косс, — все это мы уже говорили. Ну-ка, примемся лучше за книги. А, вот это, кажется по-гречески. Конечно, это — греческий алфавит.

Он указал на середину страницы. Мистер Бонтинг слегка покраснел, придвинул лицо поближе, как будто находя какое-то неудобство в своих очках. Греческие познания маленького человечка были из самых эфемерных, а между тем он был твердо убежден, что все прихожане считают его знатоком и греческого и еврейского текста. Что ж теперь делать? Признаться? Удрать? Вдруг он почувствовал на затылке что-то странное, попробовал пошевелить головой и встретил непреодолимое сопротивление. Чувство было очень любопытное: странное давление, будто нажим тяжелой и твердой руки, непреодолимо пригибавшей его подбородок к столу.

— Не шевелитесь, малыши, — прошептал чей-то голос, — или я размозжу головы вам обоим.

Бонтинг взглянул в лицо Косса рядом с его лицом и увидел полное ужаса отражение своего собственного болезненного удивления.

— Очень сожалею, что приходится прибегать к энергичным мерам, сказал голос, — но иначе нельзя.

— С каких пор научились вы совать носы в частные записки ученого? — сказал голос, и одновременно стукнули по столу два подбородка, и одновременно щелкнули два комплекта зубов.

— С каких пор научились вы вторгаться к частное помещение человека, которого постигла беда? — и толчок повторился.

— И куда девали мое платье? Послушайте, — сказал голос, — окна заперты, и я вынул ключ из двери. Человек я сильный, и у меня под рукою кочерга, кроме того, что я невидим? Не подлежит ни малейшему сомнению, что если бы только захотел, я мог бы убить вас обоих и уйти без всяких затруднений. Понимаете? Отлично. Если я вас отпущу, обещаете ли вы мне не пробовать никаких пустяков и сделать то, что я вам велю?

Священник и доктор посмотрели друг на друга, и лицо доктора вытянулось.

— Да, — сказал мистер Бонтинг, а ним повторил и доктор. Тут давление на шеях ослабело, доктор и священник выпрямились, оба очень красные, и стали вертеть головами.

— Пожалуйста, не сходите с места, — сказал Невидимый, — вот кочерга. Видите? Когда я вошел в комнату, — продолжал он, поочередно подставляя кочергу к кончику носа обоих гостей, — я не ожидал, что кого-нибудь в ней застану, а ожидал, что найду, кроме томов моего дневника, еще пару платья. Где оно? Нет, не вставание; сам вижу, что оно исчезло. Хотя теперь, пока, днем еще так тепло, что невидимый человек может бегать и нагишом, но по вечерам холодно. Мне нужно платье и другие вещи. Эти три книги мне нужны также.

XII Невидимый выходит из терпения

В этом пункте рассказ должен быть прерван снова по одной весьма печальной причине, которая скоро обнаружится. Пока все выше описанное происходило в гостиной, и пока мистер Гокстер наблюдал за мистером Марвелем, курившим у ворот, всего за какие-нибудь двенадцать ярдов мистер Голль и Тедди Генфрей в смутном недоумении обсуждали айпингскую злобу дня.

Вдруг по двери гостиной что-то громко стукнуло, раздался пронзительный крик, и все смолкло.

— Гей! — крикнул Тедди Генфрей.

— Ге-ей! — донеслось из пивной.

Мистер Галль усваивал вещи медленно, но верно.

— Что-то неладно, — сказал он и, выйдя из-за прилавка, направился к двери гостиной.

Он и Тедди вместе подошли к двери с напряженным вниманием на лицах. Глаза их соображали.

— Не ладно что-нибудь, — повторил Галль, и Генфрей кивнул в знак согласия.

На и их пахнуло неприятным аптечным запахом. Глухо доносился говор, очень быстрый и тихий.