Невидимки

Перри Комо поет:

«На крыше дома…»

Мама говорит:

— Не менее страшен гепатит Б. — Она смотрит на папу. — А еще…

— Хламидия, — подсказывает он. — И, конечно, лимфогранулема.

— Верно, — подтверждает мама. — Ужасны также слизисто-гнойный цервицит и негонорейный уретрит.

Папа глядит на маму и добавляет:

— Но эти заболевания возникают обычно как аллергическая реакция на латексный презерватив или спермицид.

Мама отпивает немного кофе и некоторое время смотрит на собственные руки, в которых чашка. Потом поворачивается ко мне.

Я сижу на прежнем месте.

— Мы с папой хотим одного, — говорит она, — уберечь тебя от беды, не повторить ту ошибку, в результате которой мы потеряли твоего брата.

Я достаю из сапожка очередную пачку презервативов.

Перри Комо поет:

«В полночь все стало понятно».

На упаковке написано: «…подходят даже для длительного анального сношения…»

Папа говорит:

— Мы забыли упомянуть о венерической гранулеме и о бактериальном вагинозе. — Он поднимает руки и молча пересчитывает что-то, загибая пальцы. Потом проделывает то же самое еще раз. — А еще о контагиозном моллюске.

Некоторые из презервативов белые. Другие — разноцветные. На одной коробочке написано: ребристые. Если в таком в тебя входят, чувствуешь себя, наверное, как хлеб под зубчатым лезвием ножа. На второй упаковке указано: светятся в темноте, на третьей — увеличенного размера.

В каком-то смысле мне даже приятно: по-видимому, мои предки считают, что у мужчин я пользуюсь бешеным успехом.

Перри Комо поет:

«О, приди, о, приди, Эммануэль».

— Мы не хотим тебя запугать, — говорит мне мама, — но ты молода. Думать, что по ночам ты спишь одна, было бы глупо с нашей стороны.

— Кстати, — вставляет папа, — причиной бессонницы могут служить острицы.

— Мы не должны допустить, чтобы ты повторила судьбу брата, — договаривает мама.

Мой брат мертв, тем не менее у него тоже есть сапожок, набитый подарками. И в нем наверняка не презервативы.

Мой брат мертв, но я уверена, что в данную минуту он наблюдает за нами. И заходится от смеха.

— Что касается остриц, — продолжает папа, — ночью их самки перемещаются по толстой кишке к околоанальной области, чтобы отложить там яйца. Если к прямой кишке человека, страдающего энтеробиозом, приложить кусочек клейкой ленты, к нему приклеится острица. Длиной некоторые из них достигают четверти дюйма! Если рассмотреть эту гадость под микроскопом…

Мама морщится:

— Боб, прекрати!

Папа наклоняется ко мне.

— Запомни одно: десять процентов мужчин в нашей стране страдают этим заболеванием, — говорит он вполголоса. — Заразиться им от кого-то из них — пара пустяков.

Почти все, чем наполнен мой сапожок, — презервативы. В коробочках, в пакетиках из фольги — отдельных круглых или прямоугольных, скрепленных в длинные ленты.

Но есть в нем и два других подарка: свисток, чтобы позвать кого-нибудь на помощь в случае столкновения с насильником, и банка спрея, мейс. Я чувствую себя так, будто вокруг меня сосредоточилось все самое жуткое. И боюсь, что родители преподнесут мне какой-нибудь еще подарочек. Например, фаллоимитатор, с которым я смогу забавляться каждую ночь, не выходя из дома.

Перри Комо поет:

«Обожаю Рождество».

Я смотрю на сапожок Шейна, все еще набитый подарками, и спрашиваю:

— А что вы приготовили для Шейна?

Если тоже презервативы, они ему больше не понадобятся, думаю я.

Мама и папа переглядываются.

— Ответь ты, — просит маму отец.

— Мы решили, что подарки Шейна должны достаться тебе, — говорит она.

Перенесемся в тот момент, когда я жутко растеряна.

Покажи мне доходчивость.

Покажи мне разум.

Покажи мне соответствие.

Вспышка.

Я протягиваю руку и открепляю сапожок Шейна от камина. Он набит смятыми салфетками.

— Загляни вовнутрь, — говорит папа.

Среди салфеток я нахожу запечатанный конверт.

— Вскрой его, — произносит мама.

В конверте отпечатанное письмо. На самом верху написано: «Спасибо».

— Это подарок обоим нашим детям, — поясняет отец.

Я читаю письмо и не верю собственным глазам.

— Вместо того чтобы покупать тебе большой подарок, — говорит мама, — мы сделали вклад от твоего имени в международный фонд исследования СПИДа.

Я нащупываю в смятых салфетках второй конверт.

— А это, — комментирует папа, — подарок тебе от Шейна.

О, я этого не вынесу, думаю я.

Перри Комо поет:

«Я видел, как мама целует Санта-Клауса».

Я говорю:

— Мой хитроумный мертвый братик, черт возьми, как же он внимателен!

Я говорю:

— Ему не следовало, на самом деле не следовало так беспокоиться обо мне. Может, было бы лучше, если бы он наконец забыл о самоотречении и начал существовать так, как подобает мертвому. Или перевоплотился бы.

Я говорю:

— Наверняка его стремление убедить всех в том, что он не умер, — явление нездоровое.

Про себя я не скуплюсь на смачные выражения. В этом году мне безумно хотелось получить к Рождеству новую сумку «Прада». В том, что в мусорном ведре взорвался тогда этот проклятый аэрозольный баллончик с лаком для волос, не было ни капли моей вины.