Невидимки

До меня доносится отдаленный голос мамы:

— Я не буду с ними разговаривать. Скажи им, что мы любили и берегли нашего сына-гомосексуалиста.

Сейчас ночь. Я разбудила обоих своих родителей.

Я говорю:

— Лот. Орхог.

Я говорю:

— Гехра их ка альк. Гехра их ка альк!

— Минуточку, — отвечает отец.

Я слышу, как он кричит маме:

— Лесли, может, ты все же подойдешь к телефону?

Трубка-саксофон невероятно тяжелая. Я наклоняюсь и опираюсь локтями на стол.

За моей спиной из ниши с верхней одеждой вопит Сет:

— Прошу тебя, не звони в полицию, пока мы не поговорили с Эви!

Из телефонной трубки звучит женский голос:

— Алло?

Это моя мама.

— Наш мир настолько огромен, что всем нам хватает в нем места. Мы должны любить друг друга, — говорит она. — В сердце Господа хватает тепла для каждого из его детей. В том числе и для геев, лесбиянок, бисексуалов и трансвеститов. То, что некоторые люди получают удовольствие только от анального секса, вовсе не означает, что им чужда любовь.

Она делает паузу и продолжает:

— Я чувствую, что вы сильно страдаете. Быть может, я в состоянии вам помочь?

Сет орет:

— Я не собирался тебя убивать! Я пришел расквитаться с Эви за то, что она сделала с тобой!

В трубке слышится шум воды в унитазе и голос моего отца:

— Ты до сих пор разговариваешь с этими ненормальными?

Мама отвечает ему:

— Все это просто ужасно! Мне показалось, один из них только что пригрозился нас убить!

Сет пронзительно кричит:

— Я уверен, что в тебя стреляла именно Эви!

Из трубки раздается голос папы. Он гремит так громко, что я вынуждена отдалить трубку от уха.

— Это вы, вы должны быть мертвыми, а не наш Шейн! Наверняка вы и убили его, проклятые изверги!

Сет горланит:

— Нас с Эви связывал лишь секс!

Мне можно просто удалиться из комнаты, предварительно подав Сету телефон.

Сет продолжает надрываться:

— Умоляю, только не думай, что я хотел всадить нож в тебя, спящую!

Мой отец ревет в телефонную трубку:

— Только попробуй это сделать, ублюдок! Имей в виду, у меня есть пистолет! Я немедленно его заряжу и буду круглые сутки держать при себе!

Он кричит:

— Отныне мы больше никому не позволим мучить нас! Мы даже горды тем, что являемся родителями мертвого гомосексуалиста!

Сет орет:

— Пожалуйста, никому не звони!

Я говорю:

— Ахк! Оага!

Папа бросает трубку.

Теперь мне некого звать на помощь. Помочь себе могу только я сама. Рассчитывать на лучшую подругу или жениха или врачей и монашек — все это теперь не для меня. Остается полиция, но к ней я, возможно, обращусь позднее.

Еще не время втискивать все это безумие в строгие рамки закона. Еще не время начинать привыкать к своей новой безликой и мерзкой жизни, которую жизнью и не назовешь.

В моей голове полный кавардак. Окружает меня та же неразбериха. И я не знаю, что делать.

Но вот ко мне приходит странное спокойствие. Я ощущаю, что хочу продлить свою драму. У меня такое впечатление, что я способна на что угодно. И что все только начинается.

Моя винтовка заряжена.

И у меня есть первый заложник.

Глава четырнадцатая

Перенесемся в тот день, когда я навещаю родителей в последний раз перед несчастным случаем. Я еду к ним накануне своего дня рождения.

Шейн по-прежнему мертв, и я не ожидаю подарков. Я практически не надеюсь, что для меня приготовят праздничный торт. В этот последний раз я еду домой только с одной целью — повидаться с предками.

У меня еще есть рот, поэтому перспектива задувать свечи меня не пугает.

Родительский дом, коричневый диван и стулья с откидными спинками в гостиной — все выглядит как обычно. Изменился лишь вид окон. На них задернуты шторы, хотя только начало темнеть.

Мое внимание привлекли и три другие странные вещи. Во-первых, на воротах я увидела вывеску «Злая собака» и предупреждение о том, что дом защищен сигнализационной системой. Во-вторых, мамина машина, которая обычно стоит во дворе, сегодня в гараже. В-третьих, парадная дверь заперта на засов, которого раньше не было.

Когда я ступаю на порог, мама жестом велит мне поторопиться.

— Держись подальше от окон, Малёк. По сравнению с прошлым годом в этом году количество наших недоброжелателей возросло на шестьдесят семь процентов.

Она говорит:

— После наступления темноты следи за тем, чтобы твоя тень не падала на занавески. Тогда обнаружить твое местоположение с улицы будет невозможно.

Ужин мама готовит при свете фонарика. Когда я открываю духовку или холодильник, она, охваченная паникой, подскакивает ко мне и тут же захлопывает передо мной их дверцы.

— Внутри холодильника и духовки яркий свет. Открывая их, ты помогаешь преступникам определить, где мы находимся, — говорит она. — На протяжении последних пяти лет жестокость ненавистников геев не знает пределов.

С работы возвращается папа. Машину он оставляет где-то на удалении от дома. До нас доносится звук его шагов и лязганье ключей.

Мама замирает от ужаса и вцепляется мне в плечи, не позволяя выйти в прихожую. Раздается стук в парадную — три отрывистых и быстрых удара и два медленных.

Мама вздыхает с облегчением.

— Это он, — говорит она. — Но прежде чем открывать дверь, все равно посмотри в глазок.