Невидимые

— Ну… Узнали мы тут кое-что. Точнее, нам на днях повторили все то же самое, что прежде и ты. А именно, что невидимые так и гнездятся в том театре.

Нет, значит, не газетчик.

— Так вы же там, вроде, ничего не нашли? Еще раз хотите глянуть?

— Да. Надо бы.

— Ну, вашему новому человеку виднее, стало быть.

— Он там не появлялся еще дольше тебя.

Макар погладил бритый затылок, словно заставляя мысли шевелиться быстрее.

— Я-то обо всем сразу вам тогда и сказал. Ну… Что ж там было? Ну, вот актерка у них еще пропала… Вроде как, с кем сбежала.

— Хм… Нет. Она не сбегала.

— Что, вернулась? — наобум спросил Макар.

— Ну… Не совсем. Мы ее нашли. Но только смотри, Макарка, чтобы о том никому!

Вот это, и в самом деле, любопытная весть.

— Ну да, ладно… А что тут такого?

— Просто держи рот на замке.

— Да-да. И где она? В театре?

— Нет. Но вот место я тебе уже точно называть не стану.

— Так, выходит, она про невидимых и рассказала?

— Точно. Но она и сама преступница — в нескольких убийствах призналась. Вот потому и хочу у тебя кое о чем спросить, чтобы ее слова проверить. Теперь понимаешь?

Макар кивнул.

— В этом театре ты мог видеть одного человека. По словам актрисы, он там даже главный. В их среде его называют Безумный Алекс. Увы, нет карточки — прежде не попадался. Опишу на словах, как мне самому передали. Ростом больше среднего — то есть выше меня, но ниже тебя. Смуглый, чернявый — видимо, как цыган. Особых примет, похоже, нет…

Еще как есть. Помимо разных рубцов, о которых вряд ли стоило спрашивать, у Алекса имелась татуировка во все плечо. Восемь лучей — по четыре коротких и длинных — сходились в центре. Каждый делился надвое: одна половина закрашена, другая — светлая. "Показывает дорогу к дому", — он так говорил.

Впервые Макар приметил ее еще в прежней жизни, в бараке, когда гость спал на его кровати, а сам он ночевал на полу.

Но так еще ладно, не особо заметно. А вот у Колеса на очень видном месте — от локтя и ниже, до самой ладони — разместилась большая срамная картинка. Аж смотреть делалось неудобно. По первости.

Впрочем, Червинскому незачем сообщать.

— Видел такого?

— Ммм… Кажется, заходил. А кто он?

— Налетчик. Отличался крайней жестокостью. Его банда нападала на поезда здесь, за городом. Говорят, с ним еще могут быть такие, как Василий Легкий, Иван Тулуп, Емельян Медведь, Максим Колесо… Слышал?

Макар старательно покачал головой. Их имена он, и вправду, не узнавал.

— Этих уж точно не встречал. Так что, они и есть — невидимые?

— Если верить актрисе.

— Вот это да… И что вы с ними сделаете, когда поймаете? — он постарался взять самый невинный тон.

— Их можно только повесить, да и того мало.

— Точно говорите. А этот ваш Алекс по вечерам в театр заходил, кажется. Перед спектаклей. Но больше ничем и не помогу — так, мельком видел.

— Актриса тоже так сказала. Похоже, хоть тут не солгала. Что ж, плохо — в такое время там многолюдно. Но и ждать нельзя.

— Так вы что, прямо сейчас собираетесь?

— Почти. Видимо, вечером.

Выйдя из гостиницы, Макар сел на лавку и закурил.

После вчерашней пьянки Алекс наверняка до сих пор в театре. Если прямо сейчас вернуться и сказать Червинскому, то его наверняка можно будет застать врасплох.

* * *

И все-таки — как могла отцовская Аксинья, так обстоятельно рассказавшая про свару с сестрой, прийти в понедельник и увидеть своего хозяина мертвым — хотя убийца, по ее словам, встретила его лишь во вторник?

Не сходилось и со Старым Лехом. Из рассказа Елены следовало либо то, что его убили дважды — сообщник актрисы и Митрофанова, которая уже прежде в этом созналась, либо то, что они явились туда втроем.

Второй вариант, конечно, возможен.

Но слепо верить чьим-то словам Бирюлев больше не собирался.

Он ворочался всю ночь в липкой от пота постели, но так и не смог заснуть.

Отчаявшись отдохнуть, встал задолго до рассвета, и, едва показалось солнце, отправился к отцовскому дому.

Выгоревшая афиша все еще висела на тумбе. Аккуратно сорвав ее, репортер сверился со списком, заново внесенным в блокнот.

Пусть его посчитают безумцем, но он посетит всех соседей каждой из жертв невидимых.

— Георгий Сергеевич! — окликнула, выглянув из окна, госпожа Беленькая. Не обманула, когда говорила, что встает ни свет, ни заря.

Бирюлев сделал вид, что не слышит, и быстро перешел улицу, едва не сшибив бродячего сапожника и больно ударившись о его переносную мастерскую.

Сев на пролетку, репортер велел вести к дому Коховского. С его убийства для Бирюлева и начались неприятности.

Хорошо, что час ранний. Жители еще не успели разойтись.

Вытащив из кармана афишу с портретом Елены, Бирюлев расправил ее и постучал в первую дверь.

— Позови хозяев, — велел он горничной.

Выглянул заспанный господин.

— Вы видели эту женщину? Мне очень важно! — не считаясь с приличиями, не здороваясь и не объясняясь, сходу спросил репортер.

— Что? Кто вы?

— Что происходит, Владимир? — из-за плеча хозяина выглянула, вероятно, хозяйка.

Бирюлев сошел с крыльца, спеша к следующему дому.

— Это — убийца! Вы встречали ее прежде?

— Сударь, о чем вы? — нахмурил лоб пожилой военный. — Не представляю даже, кто эта дама…