Невидимые

Человек стал ходить за нарядной птицей следом, обычно туда, где она бывала чаще всего — в большое деревянное строение у сквера. Там всегда кишели людские толпы — и это не нравилось, но как-то раз он отважился войти внутрь. Попытался обнять свою будущую гостью, но она, как и следовало ожидать, в ужасе убежала, до безобразия перекосив красивое лицо.

Он тогда рисковал. Приближаться к ней на людях было довольно опасно. Рядом всегда отирался ее спутник — из тех, кого точно стоило обходить стороной.

Но он заметил человека лишь раз, когда тот сам неосмотрительно попал ему на глаза. Любовник яркой бабенки стоял у повозки. Скривившись от отвращения, схватил кнут и огрел уродливого прохожего. Но так ничего и не заподозрил.

— То есть, ты долго за ней следил?

Человек снова кивнул.

Он с удовольствием наблюдал за ней не только через щели настила над колодцем, но и прежде. Однажды она при свете дня забавлялась с кем-то в карете. Они даже не заперлись толком — все отлично просматривалось с двадцати шагов. Человек тогда очень завидовал. Вот бы хоть раз оказаться на его месте.

Но не всегда бабенку удавалось как следует разглядеть. Бывало, она носила глухую одежду мешком и шляпу с сеткой. Например, после того случая, когда любовник притащил ее откуда-то волоком, как куклу, и избил прямо на людной улице. Сперва ударил по лицу — да так, что она отлетела прямо в канаву, а затем принялся еще и пинать. Да, после этого будущая гостья колодца долго прятала от посторонних глаз все свои прелести.

— Как ты похитил Елену, Лаптев?

Человек огляделся, шагнул, схватил обеими руками воздух, бросил что-то невидимое и дернул ладонью, будто правил лошадью.

Он много ночей подряд приезжал к зданию в сквере на своей телеге — старой кладбищенской повозке, которую отдал священник-?и терпеливо ждал, когда выпадет шанс. И, наконец, настал вечер, когда она осталась одна…

— Понятно.

Человек сделал вид, что прижал что-то к пузу, и принялся ухать. Затем подпрыгнул, размахивая руками. Да, еще волосищи. Он показал их над своей головой.

Сыщик задумчиво почесал нос.

— Какая-то из замученных тобой женщин была на сносях?

— Ы-ы-ы! — человек указал в сторону арестантской.

— Там кто-то рожает?

Человек досадливо отмахнулся. Все не о том. Он-то хотел спросить — кто та толстая скандальная баба, которую увели? Она все лезла драться, и требовала сказать, где спрятана ее дочь. Неужели мать той, последней?

— Ну, что ж, на сегодня хватит, Лаптев. Полагаю, черед неделю-другую у тебя суд. Эй! Свиридов! Забирай.

Когда-нибудь это должно было случиться. Что ж тут поделать?

Одно любопытно: там, куда его вышлют, есть кладбища?

* * *

— Скверно выглядишь.

Макар согласился. Да и с чего бы вдруг было иначе?

Они встретились с Червинским в гостиничном номере, как обычно по вторникам.

Утром Макар долго думал: идти или не ходить? Но у Колеса все еще спали, а нытье одолело. Уж и впрямь лучше на сыщика поглядеть, чем на них.

Да только вот Червинский нынче вел себя как-то странно. Сел поближе, внимательно вглядываясь в лицо.

— Ну и зарос ты. Побрился бы. В бане, гляжу, давно не был. Да и истрепался изрядно. На вот тебе, обновись, — сыщик вынул из кармана смятую пятерку. Но не бросил на кровать — положил прямо на колени.

— У меня есть, — ляпнул Макар. Напрасно, но назад не воротишь.

— Работу нашел? — заинтересовался сыщик.

— Так. Принести чего, починить…

— Если что постоянное, так сразу предупреди, чтобы я тебя по присутственным дням не звал.

И с чего же такая забота?

— Уж больно смурной ты… Ну, в чем дело? Снова во что-то влез, Макарка? Расскажи-ка давай. Придумаем, как помочь.

Ну-ну. Макарка, не Свист.

— Да все, как всегда. Так, дома повздорили.

— Кажется, у тебя мать, сестра и ребенок? А жена умерла?

— Точно.

Нет, с сыщиком точно что-то не то… Да… Он нервничал. Хотел о чем-то спросить — о чем-то, важном для него — но пока что искал подход.

— Да уж, с домашними бывает непросто. Мне-то про то хорошо известно: у самого дома барыня да три барышни, — подмигнул Червинский. — Купи им конфет или, может, платок в подарок.

— Спасибо, — Макар убрал пятерку в карман и вымучил благодарную улыбку.

— Давно собираюсь сказать: за твою помощь полиция о твоих проделках почти позабыла. А если и дальше встречаться продолжим, то теперь каждый раз за хорошие вести платить стану. Ну, как?

Проделки. Лавка, что ли? Вот, поди, он удивился бы, если б узнал, чем в самом деле занят Макар.

— Вот же здорово! Большущее спасибо, господин Червинский!

Запоздал сыщик, однако. Несколько месяцев назад Макар был бы счастлив.

Но что ему нужно?

— Так что скажешь? Согласен?

Словно он и в самом деле мог отказаться. А если рискнуть?

"Я сам тебе скажу, когда хватит, понял?"

— Ага. Буду рад вам помочь.

— Ну и отлично, что мы с тобой, наконец, поладили. А я вот еще что хотел спросить… Помнишь, ты мне про театр рассказывал?

Макар сделал вдох, но не сразу выдохнул. Газетчик проболтался? И потому Червинский так мягок — намеренно усыпляет перед ударом?

— Ты давно там бывал?

— Тогда, когда вам говорил. Давненько.

Оба замолчали. Макар ждал — но сыщик все думал.

— А что вы вдруг вспомнили?