Невидимые (СИ)

После того, как дядька принес вести, Ульяна отправилась в город - искать братьев. Пошли все вместе, ватагой - никто из соседей не согласился приглядеть за ребятами. Ну, почти никто: кухарка Аксинья, что жила с краю, не отказала. Но у нее самой - полная изба. Да и младшие, как вышло, аксиньиных мучали. Те сразу в голос завыли, как услышали, что матренино племя у них погостит. В общем, увязались они за Ульяной.

Сперва зашли на мануфактуру - искать Ваньку. Но там давным-давно брата не видели. Вот так дела! Объяснили, однако, где он жил. Заглянули туда, в бараки - но и снова толку чуть: сказали, был Ванька, но куда-то запропастился.

И сестра исчезла, и брат.

Стараясь гнать от себя тревогу, Ульяна собралась к плотнику. Тут уж дети совсем разнылись - устали. Как ни прикрикивала - продолжали голосить. Она-то им не указ. Бросила их, пошла одна. Догнали, вцепились в спину, повисли:

- Не оставляй, сестрица!

К счастью, хотя бы Витька оказался на месте. Неловко даже: оторвали от дела, а мастер у него суровый. Наверняка потом выговаривал.

Брат попросился отойти, и проводил семью в свой угол, что снимал в бараке у мастерской: топчан да сундук. Совсем небогато, хуже, чем у Ваньки и матери.

Принес воды, расспросил о том, что случилось, темнея лицом. Потом достал из-под сундука свернутую худую пачку - и отдал все Ульяне. Она растерялась.

- А сам-то как будешь? - совестно.

- Ничего. Заработаю. Смотри, на улицы не суйся. Скоро приду к вам и еще принесу.

Ульяна повеселела - но через пару дней вновь пригорюнилась. Деньги брата закончатся - а дальше что?

Даже стиркой, как мать, не заработаешь. Ее нужно брать в городе, а потом туда же и относить. С детьми - не пойдешь: и белье перемажут, и господ распугают. Одних тоже бросать тревожно...

Мать Ульяна не осуждала. Сама думала отправиться на базар в поисках легкого заработка. На то теперь некому ругаться: пригляду нет. Ульяна и в тот раз правду не сказала о том, отчего ее погнали из нянек. Незачем матери знать... Тем более - не праведница она, а туда же, ругаться.

Вот, похоже, и сестра с братом лучшей доли искали...

А что, если мать не вернется и до зимы? Как оставаться в холода в сожженном доме? Ульяна заткнула тряпками щели, как могла, вместо двери повесила простынь - жалко портить, конечно, но хоть как-то жилище прикрыть. На лето сгодится. А что потом?

Начался дождь. Мимо обгоревшего порога сновали, занятые своими заботами, люди. И никто не обращал внимания на плачущую в голос девочку - вчерашнего ребенка.

***

Накануне лекарка предложила Алексу выпить из пузырька.

Выпил. Что терять? Травить насмерть - глупо, а так - почти с пустыми карманами вышел.

Из-за этого зелья он всю ночь был, как дурной. Точно после малинки - не соображал толком. Его трогали, поворачивали, прямо над головой слышались голоса - ничего не разбирал. А потом и полностью провалился в забытье.

Утром открыл глаза. Не отравили. Голова кружилась, но боль затихла. Рубаху сняли, пузо перемотали бинтами. Сквозь них лишь небольшая капля крови выступила.

- Жить точно будешь, Лексей, - ласково сказал со стула напротив тот самый гость, что принес сообщение. - Приглянулся ты моей сестрице, поди. Уж так хлопотала.

- Молчи, Макарка! - прошипели от двери.

Топ-топ-топ. Девка поспешила сбежать.

Алекс осторожно спустил ноги с кровати. Встал. Ничего хорошего, но идти сможет.

- Отлежался бы еще, - заметил рабочий.

Как в порядке вещей - будто Алекс его давний приятель. А нравы тут, похоже, как в Старом городе.

Он забрал у хозяина папиросу и затянулся, садясь на кровать.

- Твои сказали, что ты пропал.

- Ну да, так и вышло. В участок меня утащили. Только матери не скажи, - спохватился. - Для нее - я работал.

- За что?

- Ох... Да лавку мы брали, - стыдился? Новичком прикидывался? - Кто-то нас сдал. А Ванька решил, что я... Ух, что теперь со мной будет...

- Точно, ты.

- Да ты что?! Нет, не я! - громче, чем стоило, возмутился Макарка. Так и остальные - бабы его - сюда сбегутся.

- А как бы ты тогда вышел? Только так.

- Ей-богу, не я... Там совсем другое, - он даже сжался.

- Что?

- Не могу сказать, Алексей. Иначе мне вилы.

- Да ладно. Знаю я, в чем твое дело, - Легкий выручил, как иначе?

- Вправду знаешь? Тогда расскажи.

Ребенок встал в кровати, и, грызя погремушку, уставился на Алекса.

- Не здесь. Пойдем, выйдем.

- Петька, думаешь, разболтает? Так не говорит он.

- Где его мать?

- Померла в родах. Вроде как из-за того, что прежде младенца травила. Года не прожили.

Не слишком-то любопытно.

- Вот что, Макарка. Просто скажи, где твой хозяин держит Маруську - и я уйду.

- Да что за хозяин-то? В толк не возьму, - похоже, злился.

- Тот, что велел ко мне в театр прийти.

Низко опустил голову.

- Ну да, ты точно все знаешь. Эх, не жить мне... Но ту даму не видал я в участке. Вот те крест. Увидел - узнал бы в миг.

- Причем тут участок?

- А куда еще ее мог отвести Червинский?

Таких имен за Легким прежде не водилось.

- Это еще кто?

- Да сыщик же мой... Ты ведь сам сказал. Он и велел в театр прийти.

Рабочий принялся гладить себя по бритому темени.