Невидимые знаки (ЛП)

умрет.

— Что случилось? — Мой голос был тише шепота. — Скажи, как я могу тебе помочь.

Сузив глаза, он повернул голову, чтобы посмотреть на меня.

— У меня болит голова и немного подташнивает, вот и все. — Он сглотнул, его горло напряглось. — Возможно, это из-за рыбы, которую я съел на обед. Или у меня обезвоживание.

— Хочешь воды?

Его губы дрогнули.

— Ты так добра ко мне. Но нет, хочу вздремнуть в тени. Уверен, что как только головная боль пройдет, я буду в порядке.

Глядя в окно, я рассчитывала время нашего отплытия. Мы договорились отчалить ближе к вечеру в надежде, что у нас будет достаточно дневного света, чтобы приблизиться к другому острову, и будет достаточно темно, чтобы мы могли увидеть мигающие огни или отблеск смога от деревни. Не говоря уже о том, что грести в самое пекло было невыносимо.

С другой стороны, отплывать незадолго до наступления темноты, возможно, было худшей идеей, которая когда-либо приходила нам в голову. Оказаться ночью в океане, когда ничто не освещает наш путь? Мы могли бы грести в противоположном направлении. Однако Гэллоуэй заверил, что он сможет отличить север от юга и знает на какую звезду ориентироваться.

— Отдыхай, Гэл. Поправляйся. Мы можем уехать завтра. Без проблем.

— Нет, мы уедем сегодня. Со мной все будет в порядке, Стел. Вот увидишь.

Тяжелое депрессивное состояние (которое так и не прошло после смерти Коннора) окутало меня плотным плащом.

Я снова поцеловала его, но мои губы коснулись пылающей кожи, а не соленой и прохладной, которую я знала и любила.

Мне потребовалось приложить все силы, чтобы позволить ему поспать, я провела самый длинный день в своей жизни с Пиппой и Коко, мы шепотом обсуждали предстоящее путешествие и все подводные камни и сложности. Я делала все возможное, чтобы отвлечься от мрачных мыслей.

Никто из нас не упоминал о болезни Гэллоуэя.

Никто из нас не говорил о Конноре.

И то, и другое было слишком тяжело выносить.

К тому времени, как я принесла ему ужин из кокосового молока и кальмаров, ему стало хуже.

Его затуманенный взгляд стал стеклянным, и он жаловался на яркость огня, хотя он находился слишком далеко от дома и не мог ему мешать.

Если у него мигрень, то она была сильной.

У него может быть отек головного мозга.

Возможно, у него вирусная или менингококковая инфекция.

Обе эти болезни я не смогу вылечить.

Пожалуйста, пусть это будет просто переутомление и усталость.

С этим я смогу помочь.

Это было в моей компетентности.

Посреди ночи, когда я выбралась из постели, чтобы сходить в туалет, и снова прикоснулась к нему, мое сердце замерло.

Я не могла думать о худшем.

Я слепо верила (доверяла), что все, что он мне говорил, было правдой. Что это было простое отравление, и завтра он проснется, совершенно здоров.

Он просто должен был отдохнуть.

Исцелиться.

Поправиться.

Выздороветь, черт возьми.

Ему не должно быть хуже.

Но стало.

Ему очень, очень плохо.

Я встряхнула его, и его веки затрепетали.

— Гэл, открой глаза.

Он застонал и перекатился на бок. Во сне он прижимал к себе левую руку, с поврежденным указательным пальцем, который распух и приобрел слабый оттенок красного.

Заноза.

Что-то настолько простое и обыденное.

То, что случалось с ним сотни раз.

Так почему же сейчас все по-другому.

Что произошло?

Мой разум включился на полную мощность, заставляя вспомнить былые навыки врачевания. Если причиной лихорадки стал палец, это нужно исправить.

Жгут.

Пошарив в темноте, я бросилась в спальню Коннора.

У меня на глаза навернулись слезы при виде нетронутого пространства. Ни у кого из нас не хватило духу убрать льняные одеяла или прибрать беспорядок. Поверх резных вещей лежала рогатка, которую сделал для него Гэллоуэй.

У меня разрывалось сердце, когда я отвязывала черную веревку от вилообразного орудия, но я сделала это, чтобы спасти Гэла. Схватив тонкую веревку, я бросилась обратно к Гэллоуэю и рухнула на колени рядом с ним.

Он продолжал спать, не шевелясь.

Я опустила веревку, которая очень сильно тряслась в моих руках, обмотав черный жгут вокруг его предплечья.

Насколько сильно нужно перетянуть?

Как долго он сможет это выдерживать, прежде чем конечность лишится крови?

Это сработает?

Завязав наспех узел, я провела руками по его руке, ненавидя покалывающий жар под кончиками пальцев. Непрекращающийся страх сдавил мне горло, когда я снова встряхнула его. Я мечтала об электрическом свете, чтобы рассмотреть и проанализировать насколько он болен.

Но у нас не было такой роскоши; я забыла, насколько гениально подобное устройство. Все, что мне было доступно, — горящее пламя или луна, и то и другое было снаружи.

Мы должны выйти.

— Гэл, прошу... помоги мне поднять тебя.

Он вздрогнул от досады.

— Женщина, позволь мне отдохнуть.

— Нет. Мне нужно осмотреть тебя.

— Ты можешь сделать это здесь.

— Здесь слишком темно.

Он застонал, явно раздумывая, накричать на меня или подчиниться. К счастью, джентльмен в нем возобладал, он с трудом поднялся на ноги, позволив мне отвести его к кострищу.

Как только мы достигли места назначения, он тут же улегся у успокаивающего пламени.