Невидимый

Я любила своего брата, Джим. Когда я была юной, он был самым близким мне человеком. Но я никогда не спала с ним. Не было никакого великого эксперимента в детстве. Не было никаких кровосмесительных отношений летом 1967 года. Да, мы жили в одной квартире два месяца, но у нас были раздельные спальни, и между нами никогда не было секса. Что написал Адам — чистейший вымысел.

Возможно мой вопрос неуместен, но почему он вдруг выдумал подобное? Особенно, если остальная часть его истории — правда.

Я не знаю, если все остальное — правда. По крайней мере, я не могу проверить, насколько правдиво. Но все остальное совпадает с тем, что Адам рассказал мне тогда, сорок лет тому назад. Я никогда не видела Борна или Марго, Сесиль или Хелен. Я не была с Адамом в Нью Йорке той весной. Я не была с ним в Париже той осенью. Это он рассказал мне о тех людях, и все рассказанное о 1967 годе совпадает с тем, что он написал в книге.

Тем более странно тогда, что он выдумал про тебя.

Я знаю, ты мне не веришь. Я знаю, ты думаешь — я стараюсь защитить себя, и что я не хочу признаться в будто бы происшедшем. Но ничего такого не было, клянусь. Я думаю об этом весь день, и один лишь ответ в моей голове — фантазии умирающего человека, мечта о желаемом, но несбывшемся.

Желаемом?

Да, желаемом. Я не отрицаю те чувства, витавшие между нами, но я никогда не хотела принять их. Адам был очень привязан ко мне, Джим. Не очень здоровая привязанность, и после того совместного лета, он начал говорить мне, что он не может смотреть на других женщин, что я была только той женщиной, в которую он мог бы влюбиться, и если бы мы не стали братом и сестрой, то он женился бы на мне в тот же момент. Вроде шутки, конечно, но мне это не понравилось. Если честно, я очень обрадовалась, когда он уехал в Париж.

Интересно.

И потом, как мы оба знаем, меньше, чем через месяц, он вернулся — выгнан с позором, как он объяснил мне тогда. Но у меня уже была соседка, и Адам должен был найти комнату для себя. Мы оставались друзьями, лучшими друзьями, но я начала удерживать его на дистанции, чтобы отдалиться от него для его же блага. Ты много виделся с ним в последние два года университета, но как часто ты видел его со мной?

Стараюсь вспомнить… Совсем немного. Пару раз.

Вот видишь.

Ну, и что теперь с его книгой? Кладем в стол и забываем?

Не обязательно. В таком виде книга непечатаема. Не потому, что неправда — по крайней мере, часть — но если эти страницы всплывут, они могут огорчить многих людей. Я замужем, Адам. У меня две дочери и трое внуков, много родственников, сотня друзей, приемная племянница, я очень люблю ее, и это будет преступлением, если книга будет напечатана, как она написана. Согласен?

Да, да. Я со всем согласен.

А с другой стороны, книга произвела на меня очень глубокое впечатление. Она показала мне брата с совершенно неожиданной стороны, с удивившей меня стороны, и, если мы сможем изменить книгу в более печатное, я не буду против.

Я немного запутался. Как ты собираешься сделать непечатаемую книгу печатаемой?

А здесь поможешь ты. Если тебе это неинтересно, мы позабудем обо всем и больше не будем к этому возвращаться. Но если ты хочешь помочь, тогда вот, что я предлагаю. Ты берешь заметки к третьей части и придаешь им читаемый вид. Для тебя это не будет слишком сложно сделать. Я не смогу, но ты писатель, ты знаешь, как. Затем, самое важное, ты пройдешься по рукописи и изменишь все имена. Помнишь, старое телевизионное шоу в пятидесятых? Имена должны быть изменены, чтобы защитить невиновных. Ты меняешь имена людей и места, ты добавляешь или вырезаешь по твоему вкусу, а потом ты печатаешь книгу под своим именем.

Но тогда это уже будет не книга Адама. Не совсем честно. Будто краду… будто странная форма плагиата.

Нет, если ты все сделаешь правильно. Если ты упомянешь свою благодарность Адаму за места, написанные им — настоящему Адаму под вымышленным именем — тогда ты ничего у него не украдешь, ты выкажешь ему почет.

Но никто не узнает, что это Адам.

Какая разница? Ты и я будем знать, и, по-моему, мы и есть только те, для кого книга будет важна.

Ты забываешь о моей жене.

Ты ей доверяешь, полностью?

Конечно, я доверяю ей.

Тогда трое нас и будут знать все.

Не уверен, Гвин. Мне надо подумать. Мне нужно время, хорошо?

Сколько хочешь. Не торопись.