Невидимый

Все это произошло такъ быстро, что онъ не успѣлъ ничего разобрать. Взмахнули какія-то неопредѣленныя формы, его толкнуло, — и вотъ онъ стоялъ теперь одинъ на темной площадкѣ лѣстницы и недоумѣвалъ, что такое было т о, что онъ видѣлъ. Минуты черезъ двѣ, когда Галль вернулся къ маленькой группѣ, собравшейся у входа въ гостиницу, Ференсайдъ вторично разсказывалъ съ самаго начала все происшествіе, мистрессъ Галль ворчала, что собакамъ вовсе не полагается кусать ея жильцовъ; мистеръ Гокстеръ, лавочникъ съ противоположной стороны улицы, разспрашивалъ, а Санди Уоджерсъ изъ кузницы давалъ совѣты; кромѣ того, женщины и дѣти дѣлали глупыя замѣчанія; «Ужъ меня-то она бы не укусила, шалишь! — Такихъ собакъ и держать-то не годится. — А за что жъ она его укусила-то?» и т. д.

Галлю глазѣвшему на нихъ съ крыльца и прислушивавшемуся къ разговорамъ, самому казалось теперь невѣроятнымъ, чтобы наверху, на его глазахъ могло произойти нѣчто до такой степени необыкновенное. Лексиконъ его, вдобавокъ, быть слишкомъ ограниченъ для передачи его впечатлѣній.

— Да говоритъ: ничего ему не нужно, — отвѣчалъ онъ на разспроси жены.

— Давайте-ка лучше внесемъ багажъ.

— Сейчасъ же надо прижечь, — сказалъ мистеръ Гокстеръ, — особенно, если воспалилось.

— Я бы ее застрѣлила, вотъ что! — сказала женщина въ толпѣ.

Вдругъ собака опять зарычала.

— Пошевеливайтесь! — крикнулъ сердитый голосъ изъ двери, и на порогѣ появилась закутанная фигура незнакомца съ поднятымъ воротникомъ и опущенными внизъ полями шляпы.

— Чѣмъ скорѣе вы внесете вещи, тѣмъ лучше.

По словамъ очевидца, панталоны и перчатки на незнакомцѣ были другія.

— Вы поранены, сэръ? — спросилъ Фиренсайдъ. Я очень жалѣю, что собака…

— Пустяки, — отвѣчалъ незнакомецъ, — даже не оцарапанъ. Поспѣшите съ вещами.

Далѣе, по увѣренію мистрессъ Галль, слѣдовало произнесенное про себя ругательство.

Какъ только первая корзина, по приказанію незнакомца была внесена въ пріемную, онъ бросился на нее съ большимъ азартомъ и началъ ее распаковывать, разбрасывая кругомъ солому, съ полнымъ пренебреженіемъ еъ коврамъ мистрессъ Галль. Изъ соломы появлялись бутылки: маленькіе, пузатые пузыречки съ порошками, тонкія и длинныя стклянки съ цвѣтными и бѣлыми жидкостями, узкія бутылочки съ надписями: «ядъ», круглыя бутылки съ длинными горлышками, большія бутыли изъ бѣлаго стекла, бутылки со стеклянными пробками, бутылки съ сигнатурками, съ притертыми пробками, съ кранами, съ деревянными шляпками, изъ-подъ вина, изъ-подъ прованскаго масла, — в всѣ эти бутылки онъ разставлялъ рядами на шифоньеркѣ, на каминѣ, на столѣ, подъ окномъ, на полу, на книжныхъ полкахъ, — всюду. Во всей Брамбльгорстской аптекѣ не набралось бы и половины всего этого… Зрѣлище было внушительное. Одинъ за другимъ, распаковывались коробы, нагруженные бутылками, пока, наконецъ, не опустѣлъ шестой, и не выросла на столѣ цѣлая груда соломы; кромѣ бутылокъ и пузырьковъ, въ коробахъ было нѣсколько пробирныхъ трубокъ и тщательно упакованные вѣсы.

Какъ только все это было разложено, незнакомецъ сейчасъ же подошелъ къ окну и принялся за работу, нисколько не заботясь о разбросанной всюду соломѣ, потухшемъ каминѣ, оставшемся па дворѣ ящикѣ съ книгами, чемоданахъ и прочемъ багажѣ, отправленномъ наверхъ.

Когда мистрсссъ Галль принесла ему обѣдать, онъ былъ уже такъ погруженъ въ занятія, что сначала и не замѣтилъ ея. Она смела солому и съ нѣкоторымъ ожесточеніемъ, которое объяснялось состояніемъ пола, поставила на столъ подносъ съ посудой. Тутъ только незнакомецъ слегка повернулъ къ ней голову и тотчасъ опять отвернулся, но она успѣла замѣтить, что очковъ на немъ не было, — они лежали на столѣ рядомъ и ей показалось, что глазныя впадины у него удивительно какія глубокія. Онъ тотчасъ надѣлъ очки и повернулся къ ней лицомъ.

Мистрессъ Галль только-что хотѣла пожаловаться на заваленный соломой полъ, но незнакомецъ предупредилъ ее.

— Прошу васъ не входить не постучавшись, — сказалъ онъ тономъ неестественнаго раздраженія, по видимому, особенно ему свойственнаго.

— Я стучалась… да должно быть…

— Можетъ быть, вы и стучались, но въ моихъ изслѣдованіяхъ, въ моихъ чрезвычайно важныхъ и необходимыхъ изслѣдованіяхъ, малѣйшій перерывъ, скриръ двери… Я долженъ просить васъ…

— Конечно, сэръ. Вы вѣдь можете запирать двери, если вамъ угодно. Во всякое время.

— Это мысль хорошая.

— А солома-то, сэръ. Если осмѣлюсь замѣтить…

— Не зачѣмъ. Если солома вамъ мѣшаетъ, поставьте ее въ счетъ.

И онъ пробормоталъ про себя что-то очень похожее на ругательство.

Стоя противъ мистрессъ Галль съ вызывающимъ и сдержанно разъяреннымъ видомъ, съ пузырькомъ въ одной рукѣ и пробирной трубкой въ другой, незнакомецъ производилъ такое странное впечатлѣніе, что мистрессъ Галль просто испугалась. Но это была женщина рѣшительная.

— Въ такомъ случаѣ я бы желала знать, сэръ, что вы считаете…

— Шиллингъ, поставьте шиллингъ. Шиллинга довольно?

— Будь по вашему, — сказала мистрессъ Галль, развертывая и разстилая на столѣ скатерть. Если вамъ такъ удобно, то, конечно…

Незнакомецъ отвернулся и сѣлъ, закрывшись воротникомъ пальто.