Невидимый

Днемъ онъ выходилъ рдко, но въ сумеркахъ гулялъ, закутанный такъ, что его совсмъ не было видно, — все равно, было ли на двор тепло или холодно, — и выбиралъ для этого самыя уединенныя дорожки и самыя тнистыя мста. Два-три раза его выпученные очки и призрачное, забинтованное лицо подъ навсомъ шляпы съ непріятной внезапностью появлялись изъ темноты возвращавшимся домой рабочимъ, а Тедди Генфрей, пошатываясь, выходившій однажды изъ трактира въ десятомъ часу вечера, былъ перепуганъ постыднйшимъ образомъ черепообразной головою (шляпу незнакомецъ несъ въ рук), неожиданно озаренной отворившейся дверью трактира. Ребятамъ, видавшимъ его подъ вечеръ, снился бука, и трудно опредлить, чье отношеніе было враждебне: его ли къ нимъ или ихъ къ нему, — антипатія была обоюдная и очень сильная.

Человкъ такой странной наружности и поведенія доставлялъ, само собою разумется, обильную пищу для разговоровъ въ Айпинг мннія о его занятіяхъ рзко раздлялись, это было больное мсто мистрессъ Галль, она старательно отвчала на вс разспросы, что онъ занимается «экспериментальной химіей», при чемъ осторожно переступала съ одного слога на другой, какъ будто боясь провалиться.

Когда ей задавали вопросъ: «А что такое экспериментальная химія?» — она объясняла, съ оттнкомъ высокомрія, что должно быть извстно всякому образованному человку, и что незнакомецъ просто «открывалъ разныя разности».

— Съ нимъ быть несчастный случай, — продолжала она, отъ котораго лицо и руки у него на время перемнили цвтъ, что онъ, по своему чувствительному характеру, всячески старался скрывать отъ публики,

За спиною мистрессъ Галль между тмъ сильно распространялась молва, что незнакомецъ преступникъ, скрывающійся отъ глазъ правосудія, и костюмъ его объяснялся желаніемъ сбить съ толку полицію. Мысль эта впервые зародилась въ мозгу мистера Тедди Генфрея. Съ середины и до конца февраля не было, однако, слышно ни о какомъ замчательномъ преступленіи. Мистеръ Гульдъ, временно исполнявшій должность ассистента въ національной школ, развилъ и дополнилъ эту теорію: незнакомецъ, по его мннію, былъ просто переодтый анархистъ, изготовлявшій взрывчатыя вещества; и мистеръ Гульдъ ршилъ заняться тайнымъ разслдованіемъ этого дла, насколько позволитъ время. Разслдованіе, ограничившееся тмъ, что онъ пристально смотрлъ на незнакомца при встрчахъ съ нимъ и задавалъ по поводу его замысловатые вопросы людямъ, которые и въ глаза его не видывали, — не открыло ничего.

Другая партія придерживалась гипотезы мистера Фиренсайда насчетъ пестроты незнакомца, развивая ее въ различныхъ направленіяхъ. Сайласъ Дурганъ, напримръ, выразилъ убжденіе, что «вздумай онъ показываться на ярмаркахъ — мигомъ собралъ бы цлую прорву денегъ», а такъ какъ Сайласъ смыслилъ кое-что въ богословіи, то и сравнивалъ прізжаго съ человкомъ, у котораго былъ единый талантъ. Существовало и еще толкованіе, объяснявшее все дло, просто-напросто, сумасшествіемъ незнакомца; эта теорія имла одно преимущество: она разомъ разршала вс недоумнія. Между названными выше группами стояли еще люди, сомнвавшіеся и допускавшіе компромиссы. Народъ въ Суффольк вовсе не суевренъ, и только посл событій въ начал апрля мысль о сверхъестественномъ зародилась въ нкоторыхъ головахъ; да и то ее допускали и выражали втихомолку исключительно одн женщины.

Но что бы ни думали о прізжемъ обитатели Айпинга, антипатіи къ нему раздлилась всми. Его раздражительностъ, можетъ быть, и понятная для столичнаго жителя, занимающагося умственнымъ трудомъ, ставила втупикъ простодушныхъ туземцевъ. Неистовые жесты, которые имъ случалось иногда подсмотрть; стремительность походки, когда кто-нибудь натыкался на прізжаго, мчавшагося въ глухую полночь по самымъ пустыннымъ перекресткамъ; безчеловчное сопротивленіе всякимъ заискиваніямъ любопытныхъ; любовь къ сумраку, выражавшаяся въ опущенныхъ шторахъ, затворенныхъ дверяхъ, потушенныхъ свчахъ и лампахъ, — все это были вещи, которыя трудно было допустить. Многіе сторонились при встрчахъ съ незнакомцемъ въ деревн, а юныя юмористы поднимали за его спиной воротники, опускали поля шляпъ и нервнымъ шагомъ шли за нимъ вслдъ, подражая его загадочному поведенію. Въ то время была въ ходу псня, которая называлась «Оборотень». Миссъ Сатчель пла ее въ школьномъ концертъ — на лампадки въ церковь — и посл этого, какъ только встрчались двое или трое обитателей деревушки, и появлялся незнакомецъ, кто-нибудь непремнно начиналъ насвистывать въ мажорномъ ли или въ мажорномъ тон, куплетъ изъ псни. Опоздавшіе спать ребятишки кричали ему вслдъ: «Оборотень!» и удирали въ неистовомъ восторг.

Коссъ, деревенскій лкарь, сгоралъ отъ любопытства. Бинты возбуждали въ немъ профессіональный интересъ, слухи о тысяч и одномъ пузырьк — завистливое удивленіе. Весь апрль и весь май онъ выискивалъ случая поговорить съ прізжимъ, а около Троицына дня окончательно потерялъ терпніе и пустилъ въ ходъ подписной листъ дли сбора пожертвованій на сестру милосердія. Оказалось, къ его удивленію, что мистрессъ Галль не знаетъ имени своего жильца.