Невидимый

— Называть-то онъ себя называлъ, — объяснила мистрессъ Ралль съ полнымъ пренебреженіемъ къ истин,- да я, правду сказать, не разслышала.

Она боялась, что не знать имени своего постояльца можетъ показаться съ ея стороны ужъ очень глупо.

Коссъ постучался въ двери гостиной и вошелъ. Изнутри явственно послышалось ругательство.

— Простите, что вторгаюсь къ вамъ, — сказалъ Коссъ.

Дверь затворилась, и остального разговора мистрессъ Галль не слыхала.

Въ послдующія десять минутъ до нея доносился неопредленный говоръ, затмъ крикъ удивленія, топотъ, грохотъ упавшаго стула, хохотъ, похожій на лай, быстрые шаги къ двери, и появился Коссъ, совершенно блдный, выпученными глазами оглядывавшійся черезъ плечо. Онъ не затворилъ за собою двери, не глядя на мистрессъ Галлъ прошелъ черезъ залу, сошелъ съ крыльца, и она услышали его торопливо удалявшіеся по дорог шаги. Шапку онъ несъ въ рукахъ. Мистрессъ Галль стояла за прилавкомъ и смотрла въ отворенную дверь пріемной. До нея донеслись тихій смхъ прізжаго и его шаги черезъ комнату. Потомъ дверь захлопнулась, и все смолкло.

Мистеръ Коссъ пошелъ вверхъ по деревенской улиц, прямо къ священнику Бонтингу.

— Не сумасшедшій ли я? — началъ онъ безъ всякихъ предисловій, входя въ убогій и тсный кабинетъ мистера Бойтинга. Не похожъ ли я съ виду на помшаннаго?

— Что случилось? — спросилъ священникъ, кладя аммонитовое прессъ-папье на разрозненные листы своей будущей проповди.

— Этотъ господинъ въ гостиниц…

— Ну?

— Дайте выпить чего-нибудь, сказалъ Коссъ и слъ.

Когда нервы его нсколько успокоились благодаря стакану дешевенькаго хереса, — единственнаго напитка, находившагося въ распоряженіи добрйшаго священника, — Коссъ разсказалъ о своемъ свиданіи съ прізжимъ.

— Вхожу это я, — началъ онъ прерывающимся голосомъ, — и прошу подписать на сестру, а онъ, какъ я пошелъ, сунулъ руки въ карманы и грохнулся въ кресло. Засоплъ. Такъ и такъ говорю, — «слышалъ, что вы интересуетесь наукой». «Да», говоритъ и опять засоплъ. Все время соплъ, — должно-бытъ, подцпилъ гд-нибудь здоровенный насморкъ, и немудрено, коли такъ кутается. Я сталъ разсуждать насчетъ сестры, а самъ гляжу во вс глаза. Сткляни разныя, химическія снадобья всюду, всы, пробирки, пузырьки и запахъ ночныхъ фіалокъ. «Подпишитесь?» спрашиваю. «Подумаю», говорятъ. Тутъ я и брякни прямо: «Занимаетесь изслдованіями?» — Говоритъ: «Да». — «И что жъ», спрашиваю, — очень мшкотно ваше теперешнее изслдованіе?. Насупялся. — «Чортъ его знаетъ, какое мшкотное», говоритъ. — «Да неужели?» — говорю. Тутъ какъ прорветъ его, точно пробка изъ бутылки выпалила! Въ немъ это, знаете, и такъ накипло, а отъ моихъ словъ совсмъ черезъ край пошло. И разсказалъ онъ мн свою печаль: получилъ онъ отъ кого-то рецептъ, драгоцннйшій рецептъ, котораго онъ мн не сказалъ. — «Медицинскій?» — «Убирайтесь къ чорту!» говоритъ: «Къ чему это вы подбираетесь?» — Я извинился. Тутъ онъ опять засоплъ, откашлялся съ достоинствомъ и продолжалъ. Сталъ онъ читать рецептъ. Пять ингредіентовъ, положилъ на столъ, отвернулся, а тутъ какъ разъ втеръ изъ окна подхватилъ бумагу. Зашуршала, полетла. А работалъ-то онъ въ комнат съ каминомъ. Не усплъ оглянуться, в рецептъ-то въ камин. Загорлся и вылетлъ въ трубу. Онъ бросился къ камину, — а ужъ рецепта и слдъ простылъ Вотъ оно что. И какъ разъ въ эту минуту для большаго эффекта и махни онъ рукой…

— Ну такъ что же?

— Ничего. Руки-то не было, пустой рукавъ. Господи Іисусе Христе, подумалъ я, совсмъ калка! Наврное у него есть пробковая рука, да снялъ онъ ее пока. А все-таки, думаю себ, чудно что-то. Ну какъ, чертъ возьми, могъ рукавъ держаться открытымъ и подниматься, коли въ немъ ничего не было? А въ немъ ничего не было, это я вамъ врно говорю. Пустой до самаго сгиба. Я видль его внутри до самаго локтя, и въ маленькую дырочку на матеріи проходилъ свтъ. «Господи Боже мой!» воскликнулъ я. Онъ вдругъ остановился и выпучилъ свои огромныя буркалы сначала на меня, потомъ на рукавъ.

— Ну?